— Пацаны! Кому контрамарки? Пару на дармовщину отдаю! — задорно крикнул Сергей, размахивая заветными бумажками, — Ну, торопись, халява вечной не бывает!
Несколько десятков мальчишеских рук потянулись к Сергею. Те, что пытались рискнуть и пробраться бесплатно, теперь атаковали доброхота. Попасть внутрь на законных основаниях и смотреть картину, как солидный человек, сидя в кресле, а не стоя тайком в проходе, это ли не счастье? Очередь забурлила и распалась на несколько орущих групп. Воронцов сунул билеты в чью-то протянутую руку и, мгновенно выскочив из раздвинувшейся толчеи, бросился к трамвайной остановке. Уже вскочив на подножку, Сергей увидел лысого, на всех парах несущегося по улице. За ним, придерживая восьмиклинку, поспешал фиксатый. Трамвай, тихонько тренькнув звонком, откатился от остановки и начал набирать ход. Преследователи, прекратив бег, обречённо смотрели ему во след.
Воронцов же, проехав несколько остановок, вышел, пересел на другой трамвай, тщательно проверяя, нет ли за ним хвоста. Однако за ним никто не следил, и Сергей успокоился. «Хорошо, что в этом времени не изобретены ещё мобильные средства связи. — устало подумал Сергей. — Имей гебисты их в своём арсенале, бегать бы от них было бы ещё сложнее».
Воронцов зашёл в небольшой сквер. Купив при входе газету и усевшись на скамеечку под раскидистым кустом сирени, он достал из кармана скомканную папиросную пачку. Аккуратно разорвав её, Сергей обнаружил внутри небольшой листок бумаги, мелко исписанный химическим карандашом.
Внимательно прочитав послание Бородина, Сергей уяснил, что Семён поручает ему забрать из Тульской области некую Татьяну и привести её в Москву. Адреса Тульского пребывания девушки и тот, по которому Воронцов должен был доставить её в Москве, тоже содержались в записке. Так же Бородин просил сообщить Татьяне, что в Москве её ждёт отец. Больше никаких объяснений Семён в своём послании не давал.
«А если девушка не захочет ехать? — подумал Воронцов, — Не силой же её в столицу тащить, да и к чему такая спешка? Сейчас главное — выполнить порученное ему задание, время обратного перемещения неотвратимо приближается, а он, капитан Воронцов, всё ещё далёк от своей цели. А тут Бородин со своей просьбой! Делать нечего. Семён обещал помочь ему, и он, Сергей тоже поможет Семёну». Воронцов бросил взгляд на часы, было почти девять вечера. «Поздновато для поездки в Тулу, — решил Сергей, — В квартиру к Захаровне возвращаться опасно, вдруг там ждёт засада? Переночую здесь, в сквере, а утром отправлюсь в путь» Зайдя в ближайший гастроном, Воронцов купил триста граммов «Любительской» колбасы в нарезку и бутылку крем-соды. Рассовав покупки по карманам пиджака, Сергей зашёл в булочную и приобрёл пару «сормовских» булок. Вернувшись в сквер, капитан с аппетитом уничтожил нехитрую и необыкновенно аппетитную снедь. И заснул сном праведника прямо на лавочке, вдыхая полной грудью аромат, распустившейся сирени.
Проснувшись утром необычайно бодрым и полным сил, Сергей двинулся в путь. Воронцов добрался до Курского вокзала довольно быстро. Остановившись под кашляющим и чихающим вокзальным репродуктором, Сергей отчаянно вслушивался в нечленораздельное бурчание, раздававшееся из чёрного рупора.
— Поезд на Тулу….ШШШ-РРР-ШШШ….. пути, — сообщил репродуктор и замолчал.
Внушительная толпа пассажиров, ждущая объявлений, недоумённо загудела. Люди переговаривались между собой, пытаясь выяснить, с какого же пути отправится пассажирский состав.
— До войны поезда лучше ходили, даже на минуту, и то не опаздывали и объявляли всегда ясно и понятно, — прошамкал худенький старикан в рваном пиджачишке и фуражке со сломанным козырьком.
— Молчи, старый пень, в кутузку захотел? — здоровенная бабища с мешком за спиной ткнула указательным пальцем в сторону фонарного столба, возле которого появился наряд из двух блюстителей закона. — Вон «архангелы» идуть, уж не по твою ли душу?
Дед испуганно замолчал, прикрыв рот грязной сухонькой ладошкой. Но у милиционеров были свои заботы. Выполняя негласное указание «отца народов», очистить Москву от калек и попрошаек, стражи порядка волокли под руки безногого инвалида. На испитом лице калеки застыла гримаса боли, скорее душевной, нежели физической. На старой фуфайке, явно с чужого плеча, блестела медаль «За отвагу». Низенькая деревянная каталка, на которой передвигался безногий фронтовик, прося милостыню у пригородных касс, была небрежно отброшена одним из милиционеров.
— Куда же вы меня, братцы? Каталку мою возьмите, — лепетал калека, пытаясь заглянуть в глаза крепким розовощёким патрульным. — Я без каталки не пойду, нельзя мне без неё.
Толпа, наблюдавшая эту сцену, не осталась безучастной.
— Что же вы творите, псы поганые? — молодой мужик в тельняшке выступил вперёд. — Он же ноги на войне оставил. Если бы он на ногах своих ходил, разве б он копейки у касс сшибал бы?
— Отойди, мил человек, приказ у нас, — милиционер, что помоложе, опустил глаза. — Мы в больницу его доставим, ему там лучше будет.
— Знаем мы ваши больницы, — крикнул дедок, что ругал работу железной дороги. — Вышвырнут из Москвы за сто первый километр, и поминай, как звали. Только безногих и можете тюкать, а бандитов ловить, вас нет.
— Действительно, — раздался ропот толпы, — бандюги совсем обнаглели, по вечерам с работы домой стало страшно возвращаться, убивают, грабят.
— У моей сестры два дня назад прямо во дворе боты новые сняли, — возмущалась симпатичная молодая деваха, прижимая к груди дамскую сумочку.
— Вон поезд! — раздался чей-то оглушительный вопль. — Вон он стоит, трогаться сейчас будет!
Толпа, забыв и про инвалида, и про разгул преступности, бросилась к железнодорожному составу. Сергей бежал вместе со всеми, получая тычки и толкая других участников забега. Наконец, достигнув заветных дверей, люди, отталкивая друг друга, устремились внутрь вагона. Теперь, главное было занять место. Путь предстоял неблизкий. Сергею повезло, он уселся на дощатое сидение. Рядом с ним сидела миловидная стройная девушка. Длинная коса пшеничного цвета была красиво уложена вокруг головы, в руках девушка держала внушительную связку книг.
— Студентка, наверное, — равнодушно подумал Воронцов. — Домой на каникулы едет, а может — учительница молодая….
Раздался протяжный гудок, паровоз ухнул, выпуская пар, и тяжело сдвинувшись с места, принялся набирать ход. Сергей огляделся, за ним никто не следил, подозрительных личностей рядом не наблюдалось. Напротив него уселся давешний дед в фуражке со сломанным козырьком. Сунув под лавку холщёвую сумку, дед придавил её ногами в разбитых кирзовых сапогах, а сам протяжно похрапывал. Воронцов зевнул, надвинул кепку на нос и последовал примеру старика.
— А я говорю, пойдёшь с нами, вставай, лярва, выходим, — послышался Сергею сквозь сон чей-то наглый голос.
Воронцов открыл один глаз и, посматривая из-под козырька кепки, мигом оценил обстановку. Вагон почти опустел. Дед, сидевший напротив него вышел. На соседней лавке располагался интеллигентный мужчина лет сорока в добротном костюме и шляпе-канотье. Интеллигент неотрывно смотрел в окошко, обеими руками сжимая коричневый кожаный портфель. Несколько пожилых женщин с узелками, да старичок с мальчиком дошкольного возраста, вот и все те, кто ехал сейчас в вагоне. Откуда же звучал этот наглый голос? Слегка приподняв указательным пальцем козырёк кепки, Воронцов взглянул прямо перед собой. Возле лавки стояли трое молодых парней. Один из них, одетый в клетчатую куртку и широкие коричневые брюки, протянул синюю от татуировок лапу к худенькой девушке, судорожно сжимавшей связку книг.
