На следующий день она притащила мне греним, о котором я успела позабыть, — горстку капсулок в бумажном пакетике.
— Я не успела купить, — пробормотала она извиняющимся тоном, — попей пока мои. Просто жалко время упускать, сейчас как раз полнолуние. До новолуния будешь его пить по одной капсуле через полчаса после еды.
— Привет! Так я должна еще следить за новолунием? — испугалась я.
— Не следи, я сама все тебе скажу, — улыбнулась Алена. В последнее время она держалась со мной мудро-покровительственно, как пантера Багира с несмышленышем Маугли.
Из-за этого тона или из-за того, что она действительно беспокоилась о моем здоровье, но я сама стала относиться к ней с некоторым почтением и почти не контролировала, что происходит в ее смену в магазине. И однажды, вернувшись из банка, обнаружила, что она продает мою черепаху!
Покупатель уже держал в руках деньги, а Алена, свесив темные волосы над прилавком, укладывала черепашку в полиэтиленовый пакетик В такой ситуации ради репутации магазина я могла пожертвовать своим обедом и много еще чем — но не хранительницей моего благополучия.
Я рванулась к прилавку, вырвала черепаху из рук Алены и взахлеб стала рассказывать покупателю, пожилому человеку в старомодном, добротном, как говорили раньше, пальто с каракулевым воротником, что эта вещь не продается, моя новая продавщица ошиблась, а мы готовы предоставить ему скидку на любой другой товар. Каракулевый воротник выглядел скорее озадаченным, чем обиженным, и вместо скидки попросил объяснить, чем вызвано такое трепетное отношение к деревянной фигурке.
Пришлось объяснять.
Черепаха когда-то принадлежала бабушке, всего их было четыре, четыре черепашки из лакированного светлого дерева, каждая размером с мужскую ладонь. Сколько я себя помню, они стояли на бабушкином серванте, развернувшись на все четыре стороны, и строго наблюдали за разными углами комнаты. Когда бабушка ушла, а наша семья вскоре после этого распалась (все больше думаю, не связаны ли эти два события), мы поделили черепах на память. Одну увез отец в новую квартиру, которую подарили молодоженам Зинкины родители. Другую забрала мама, третью Сашка взял с собой в общежитие. А я принесла свою черепашку в магазин, где она стояла на самой верхней полке и следила за моим бизнесом. Удивительно, как старичок углядел ее среди связок гномов и гирлянд колокольчиков и почему решил купить именно ее. Да и Алену с Нюшей я сто раз предупреждала, что черепаха — моя и продавать ее нельзя.
— Я совершенно забыла! — оправдывалась Алена. Она была очень расстроена.
От старичка — любителя земноводных мы отвязались с большим трудом. Он поведал нам, что черепаха — символ мудрости, долголетия и поддержки предков (ага!), олицетворяет начало творения, время, бессмертие, плодородие, продление рода, а в Китае считают, что она умеет предсказывать будущее. У индусов черепаха — символ стабильности: по их космогонической теории, слон удерживает мир, стоя на огромной космической черепахе. С другой стороны, считается, что космическое дерево растет из спины черепахи — воплощения бога-хранителя Вишну. В мифологии североамериканских индейцев черепаха как герой — создатель мира поднимает сушу из глубин. По фэн-шую черепаха приносит в дом стабильное улучшение, рост доходов и уровня жизни. Но она должна быть одна, так что мы правильно сделали, что разделили четверку. А помещать ее надо в северном секторе дома. И так далее, и тому подобное.
Она задал еще кучу стариковских вопросов типа: чем занимаются мои родители и на кого учится брат — и наконец ушел, купив маленькую ведьму на помеле и оставив нас с Аленой совершенно бездыханными.
Я спряталась в кладовку, пообедала остатками вчерашнего риса, на этот раз вполне просветленно размышляя о том, что знания, в том числе и бесполезные, — пожалуй, единственное, что утешает человека в старости и дает ему ощущение полноты жизни. А может, бесполезных знаний не бывает? Так считает, например, мой папа. Он говорит, что большинство людей покупает и читает его книги не для того, чтобы вести здоровый образ жизни, а чтобы знать, как это делается. И чем-то им это знание помогает.
Надо было бежать, но Алена продержала меня в лавке еще полчаса и заставила принять греним, потому что сама бы я, конечно, забыла. В результате, когда я прорвалась сквозь все пробки к Останкино, мама уже сидела в закутке около студии нарядная, загримированная, безумно красивая, и в глазах у нее стояли слезы.
— Катя, ну где же ты! — воскликнула она, как будто это из-за меня ее уже сорок минут мурыжили в коридоре.
Кричала она зря, по нынешним меркам я доехала просто молниеносно. Тем более что записи она ждала не одна. Ее развлекал беседами сам ведущий передачи «Съедобное-несъедобное», прежде известный журналист и путешественник, чьи репортажи с пика Коммунизма или Северного полюса когда-то, затаив дыхание, смотрела вся страна. Теперь он был автором модных кулинарных детективов и попутно вел программу на телевидении.
— А вы дочка Анны Максимовны? Надо же, такая молодая дочь!
Я не успела удивиться этой странной реплике — участников передачи пригласили в студию.
У мамы сделалось такое лицо, как у невесты на картине «Неравный брак» — как будто ее насильно ведут к венцу. Я показала ей кулак, и она жалобно улыбнулась.
Зрительного зала на этой передаче, как выяснилось, не было, но мне разрешили прислониться к стеночке за спиной у оператора. Так я и проторчала там до конца этого бесконечного интервью, из которого, успокаивающе шепнула мне какая-то телевизионная дама, дай бог, сделают пять минут, и то много. И все это время мама говорила только со мной и улыбалась мне. И все обошлось, она держалась прекрасно, хотя видно было, что волнуется, но волнуется очень мило и искренне.
— Может, не смывать грим? — неуверенно спросила мама после съемок. — Я в нем такая молодая…
— Как хотите, только решайте скорее, у меня смена кончается, — равнодушно сказала пожилая гримерша.
Мы плюнули на грим и пошли в буфет.
— Катя, а что же я там буду делать? — испуганно шепнула мама, запнувшись перед двустворчатой стеклянной дверью. — Я же не смогу есть обычную еду. Все увидят.
— Не бойся, мамочка, папарацци здесь не ходят, успокоила я ее, открывая дверь. — Зрителей тоже нет, а остальные свои, им все равно.
На нас действительно никто не обратил внимания. Все же мама перестраховалась и вместо нарядного, как букет белой сирени, капуччино с корицей взяла свежевыжатый морковный сок и фруктовый салат. Я пила что-то сладкое и молочное, на мой взгляд вполне ведическое, и ела крошечное пирожное-суфле с ломтиком киви, стоившее как большой шоколадный торт.
— Катерина! Глазам своим не верю! Это ты?
Возглас остановил меня на дороге из туалета — хорошо, что не туда. Бывают моменты, когда даже приятные встречи случаются совсем некстати.
Ну да, это была я. Мой бывший однокурсник Славик Черепанов удивился этому факту так, как будто встретил меня не в коридоре Останкино, а где-нибудь в дебрях Амазонки или на берегу марсианского канала, который вовсе не канал, а тень от облака, как объяснял мне в детстве папа. Или теперь открыли, что там все-таки текут каналы?..
