«Известия лепидоптерологии», т. 7, 26 июля 1953 года, с. 49–52.
13
Одюбон. Бабочки, мотыльки и другие исследования
Составление и подготовка к печати Элис Форд
Всякий, знающий столь же мало о бабочках, как я о птицах, находит одюбоновских чешуекрылых столь же красивыми, как я его ярких, полных жизни, дивных птиц. Чем бы эти птицы ни занимались, я проникаюсь ими, глубоко переживая, например, раскрытоклювое недоумение «Зеленой кваквы», изображенной в неописуемо верной позе, и чересчур яркие краски мотылька «Сатурния луна» на знаменитом рисунке из фолио «Птицы»
[199]. Впрочем, сейчас меня интересует только альбом зарисовок Одюбона («единственный в своем роде пятнадцатистраничный художественный раритет», принадлежащий госпоже Кёрби Чемберс из Нью-Касла, штат Кентукки), из которого мисс Форд выбрала рисунки бабочек и прочих насекомых для публикации в красивом томе, щедро дополнив его кое-какими живописными случайными сведениями и рассказом о жизни Одюбона. Зарисовки были сделаны в 1820-х годах. Большинство изображенных бабочек – это жалкая пародия на европейские виды (из Южной Франции, полагаю). Их научные названия прилежно выверены – за исключением одной бабочки на с. 20, наверху. Это не Hamaeris, а искаженная Zerynthia. Однако английские эквиваленты их названий выявляют неприятную редакторскую ошибку: капустница на с. 23 и разноусая Миллера на с. 91 – это белянка резедовая и совка гамамелисовая из семейства молей соответственно, а два мотылька на с. 64 – это ни в коем случае не серые мясные мухи. В своем совершенно беспомощном пересказе истории энтомологической иллюстрации мисс Форд называет эпоху Одюбона «научно наивной». Но наивна она сама. Она могла бы обратиться к изумительным изображениям в «Бабочках Северной Америки» Джона Эббота издания 1797 года, или к великолепным иллюстрациям немецких лепидоптерологов XVIII – начала XIX века, или к роскошным бабочкам, которые оживляют цветы и фрукты на картинах Старых голландцев. Она могла бы перенестись в прошлое на тридцать три столетия, к временам Тутмоса III или Аменхотепа IV, и вместо банального скарабея обнаружить фрески с чудесными египетскими бабочками (узором на крыльях неуловимо напоминающих нашу репейницу Pyramies cardui, туловищем же – африканских родственниц данаиды монарх). Я не могу сколь-нибудь авторитетно рассуждать о рисунках жуков и кузнечиков в этом альбоме, но бабочки в нем определенно нелепы, скажу без обиняков. Чрезмерная зазубренность каемки задних крыльев, как результат старательной попытки художника, далекого от науки, передать высохшие смятые края небрежно разложенных образцов, типична для энтомологических рисунков прежних веков, и в этом наброски Одюбона до странности близки к ним. Вопрос: может ли кто-нибудь нарисовать то, о чем он ничего не знает? Неужели не существует вершины, где горный склон «научного» знания сходится с противоположным склоном «художественного» воображения? Если так, то Одюбон в своих рисунках бабочек находится с одной стороны на уровне моря, а с другой – взбирается на неверный холм подножия.
«Нью-Йорк таймс бук ревью», 28 декабря 1952 года.
14
Л. Дж. Хиггинс и Н. Д. Райли
«Полевой атлас бабочек Британии и Европы»
В раннем отрочестве, почти шестьдесят пять лет назад, я трясся от бессильного гнева, когда Гофман в его знаменитом в те времена атласе «Die Gross-Schmetterlinge Eurоpas»
[200] оказался не в состоянии изобразить редкостную бабочку, которую описал в тексте. Подобное разочарование не грозит юному читателю восхитительного атласа палеарктических бабочек, обитающих к западу от российской границы, который теперь издан Лайонелом Дж. Хиггинсом, автором важных публикаций о чешуекрылых, и Норманом Д. Райли, смотрителем отдела насекомых в Британском музее. Отсутствие здесь России (увы) практически неизбежно. В этой сумрачной и замкнутой стране наука, не имеющая практического применения, не поощряется; безобидный иностранный господин, жаждущий половить бабочек в степях, вскоре зацепится сачком за моток колючей проволоки, а определить области распространения белянки Эверсманна или чернушки эдды окажется намного труднее, чем составить карту Луны. Пожалуй, маленькие карты охваченной атласом фауны, которыми он снабжен, редко когда неточны. Замечу, что районы обитания двухточечной перламутровки и голубянки идас отмечены неверно, и, полагаю, сюда же нужно отнести хвостатку Ногеля, которая, перемещаясь с востока, достигает Румынии. К мелким недостаткам можно отнести некоторую неполноту в описании бабочек Британии (это, несомненно, касается норфолкского вида парусника, который столь отличается от шведского вида, что ему следовало бы уделить больше внимания). Я бы сказал, что для областей распространения перламутровок Вольфенсбергера и тор более характерна ольха, нежели ель. Я сожалею о том, что вместо старого названия «Admirable»
[201] теперь используется гнусное «адмирал». Новые народные названия изобретательны – и, как ни парадоксально, будут более привлекательны для специалиста, желающего избежать противоречий классификации при обозначении видов, нежели для мальчишки, который мгновенно впитает латынь. Перечень видов выглядел бы значительно интереснее, если бы не отбрасывал имена их открывателей (достойная осуждения практика, порожденная коммерциализацией, которая совратила многие новейшие зоологические и ботанические справочники Америки).
Выбор важных подвидов среди тысяч, описанных за последние сто лет, – дело субъективное и не может обсуждаться в этой статье. Решая, считать ли бабочку принадлежащей к роду, входящему в ее ближайшее семейство, или отдельным видом, «Полевой атлас» проявляет здравомыслие, заново причисляя голубянку ребел к голубянкам алькон и объединяя переступень белый с белянкой брюквенной: любой, кто прогуливался вдоль горных ручьев в Вале, кантон Тичино, и в других местах, должен был заметить изобилие и почти комическую неразбериху разноцветных промежуточных форм между двумя этими белянками. Однако в некоторых случаях авторы, кажется, не устояли перед соблазном подсчета хромосом. Как бы там ни было, существующий взгляд на виды чешуекрылых основан единственно на мертвых экземплярах, поддающихся анализу, и если бархатницу Форстера невозможно отличить от голубянки бархатной, кроме как по количеству хромосом, то бархатницу Форстера следует исключить из списка.
Во многих группах «Полевой атлас» принимает родовое деление, предложенное разными специалистами. Итоговая вакханалия видов способна смутить простодушного читателя и вызвать раздражение старого консерватора-таксономиста, склонного к частому объединению видов и родов. Компромисс может быть достигнут понижением родов, близких по структуре гениталий, до категории подрода внутри одного крупного рода. Следственно, например, крупная родовая группа, называемая, скажем, Scolitantides, будет включать в себя шесть подродов (с. 262–271 «Полевого атласа», от голубянки алексис до червонца пятнистого), а крупная родовая группа, называемая, допустим, Plebejus, будет включать в себя пятнадцать подродов (с. 271–311, от грасс джуэл до полиомматус эрос), и тут, конечно, важно не присваивать названия группам или перечислять, но правильно классифицировать виды, с тем чтобы отразить родство и различия, и в этом смысле «Полевой атлас» отвечает требованиям логики и науки. С другой стороны, вынужден не согласиться с неправильным применением термина «f.» (в значении «форма»). Он должным образом используется для обозначения периодических отклонений, переходных сочетаний или сезонных аспектов, но не пользуется популярностью в таксономии (и подходящие обозначения для подобных таксономических единиц должны быть легко цитируемыми и анонимными). Это авторы знают не хуже меня и все же по какой-то причине кое-где используют «f.» как обобщающий термин для родов, обитающих в горах, и второстепенных подвидов. Особенно странно звучит «Boloria graeca balcanica f. tendensis», которая на самом-то деле Boloria graeca tendensis Хиггинса, прелестный и неожиданный подвид, ради которого я как-то посетил Лимон-Пьемонт, где нашел ее на высоте 7000 футов порхающей в компании двух ее родственниц, перламутровки Шеперда и горной. Кстати, тускловатая иллюстрация вряд ли воздает должное перламутровой бледности ее испода.
