От сестры Константин Константинович главным образом и узнавал доверительные новости императорского Двора. Но не они становились главной темой их бесед, а разговоры о России, русской истории и русской культуре. Великий князь ценил встречи с сестрой как высшее наслаждение духовным единством, и ему всегда было грустно расставаться с нею.
Давно ли, кажется, больной, нетерпеливый,
Тревожно так, с томлением, с тоской,
В мучительном бреду, то грустный, то счастливый,
Я ожидал свидания с тобой?
И наконец настал желанный час свиданья,
И всей душой отдавшися ему,
Не находил я слов и, притаив дыханье,
Прислушивался к счастью своему.
В избытке радости уста мои немели,
Мутился ум, кружилась голова.
Я так блаженствовал! Но не прошло недели,
Как раздались прощальные слова.
И мне не верится, что наяву то было,
…Нет, то был радужный, волшебный сон,
И как во тьме ночной померкшее светило,
Мгновенно пролетел и сгинул он!
То лихорадочный был бред ума больного,
Нет призраков, уж смолкли голоса,
И на действительность я раскрываю снова
Слезами обожженные глаза…
Венеция 5 мая 1885
Прощание с близким человеком — тягостная минуты. Но ведь расставание не навсегда! И то, что брат и сестра виделись не часто, придавало особый аромат их встречам, они со страстью выплескивали наружу все накопленные за месяцы разлуки думы, и прощание наступало еще до того, когда все переговорено и осталось только переходить к обыденщине.
Что тебе на прощанье скажу я?
Пред разлукой немеет язык,
И безмолвный, грустя и тоскуя,
Я опять головою поник.
Но, как темная ночь, минет горе.
Надо ж радости солнцу блеснуть!
Не прощаемся ль мы, чтобы вскоре
Повстречаться опять где-нибудь?
Провожая тебя, в час прощанья
Я промолвлю лишь слово одно,
Это слово мое: до свиданья!
Нас обоих утешит оно.
Павловск 24 сентября 1888
Королева эллинов, при всей любви к мужу и детям, всю жизнь оставалась русской патриоткой, даже вернее — русским шовинистом, в чем ей уступали не только сестра, но и оба живших в России брата.
«Пред[седатель] бывшей Гос[ударственной] Думы Муромцев должен принять английскую депутацию с выражением сочувствия бывшей Думе. Оля написала инкогнито письмо, а Киреев
[66] передал его в газету «Новое время», где оно 29 сентября напечатано! «Господин Муромцев. Вспомните, что вы Русский! Не может Русский принимать иностранных посланных, едущих поздравить его с тем, что у него не хватило мужества отделиться от тех, кто взывает к неповиновению русским законам. Скажитесь больным, уезжайте из Петербурга, делайте, что хотите, но спасите нас от позора. Если вы примете этих посланных, то со временем в русской истории вас не назовут иначе, как изменником» (29 сентября 1906 г.).
Русский патриотизм Ольги Константиновны перешел и на ее детей. Дочь Александра вышла замуж за великого князя Павла Александровича, Мария — за Георгия Михайловича. Сын Николай взял в жены великую княгиню Елену Владимировну, Георгий служил офицером в русском флоте и спас цесаревича Николая Александровича от смерти во время их путешествия по Японии.
В 1913 году во время балканской войны греческий король Георгий, процарствовавший ровно полвека, был убит на прогулке выстрелом в упор сумасшедшим. Став вдовствующей королевой, Ольга Константиновна в 1914 году приехала погостить в самодержавную Россию, и здесь ее застала Первая мировая война. Она деятельно занялась устройством госпиталей для раненых. Уехала в 1919 году уже из большевистского царства, оплакав умерших за пять лет ее жизни в России всех трех братьев, обоих русских зятьев и четырех детей Константина Константиновича.
Скончалась Ольга Константиновна 6/19 июня 1926 года в изгнании в Риме, где жила у младшего сына Христофора. Десять лет спустя ее внук — греческий король Георг II — перевез прах бабушки из Италии в Грецию.
Притихшая Россия
Правление Александра III (1 марта 1881 г. — 20 октября 1894 г.) часто называют самыми спокойными годами в России, а сурового и могучего с виду монарха — царем-миротворцем.
Было чем похвалиться. За тринадцать лет царствования Александра III банковские капиталы России увеличились на 59 %, длина железных дорог — на одну треть, во внешней торговле вывоз товаров наконец стал превышать ввоз. Но многое из нужных дел совершалось не благодаря, а вопреки деятельности центра, а показатели роста бюджетных доходов и расходов не впечатляли, потому что их отправной точкой была обнищавшая за время русско-турецкой войны страна.
Самые горькие и жестокие слова о рутинном управлении страной вышли из-под пера не злобствующего социалиста, а русского патриота, талантливого историка В. О. Ключевского.
«Наступило царствование Александра III, — записывает он в дневнике 24 апреля 1906 года. — Этот тяжелый на подъем царь не желал зла своей империи и не хотел играть с ней просто потому, что не понимал ее положения, да и вообще не любил сложных умственных комбинаций, каких требует игра политическая не менее, чем карточная. Сметливые лакеи самодержавного Двора без труда заметили это и еще с меньшим трудом сумели убедить благодушного барина, что все зло происходит от преждевременного либерализма реформ благородного, но слишком доверчивого родителя, что Россия еще не дозрела до свободы и ее рано пускать в воду, потому что она еще не выучилась плавать. Все это показалось очень убедительно, и было решено раздавить подпольную крамолу, заменив сельских мировых судей отцами-благодетелями земскими начальниками, а выборных профессоров назначаемыми прямо из передней министра народного просвещения. Логика петербургских канцелярий вскрылась догола, как в бане. Общественное недовольство поддерживалось неполнотой реформ или недобросовестным, притворным их исполнением. Решено было окорнать реформы и добросовестно, открыто признаться в этом. Правительство прямо издевалось над обществом, говорило ему: вы требовали новых реформ — у вас отнимут и старые; вы негодовали на недобросовестное искажение высочайше даруемых реформ — вот вам добросовестное исполнение высочайше искаженных реформ. Так правительственная провокация получила новый облик. Прежде она подстерегала общество, чтобы заставить его обнаружиться; теперь она дразнила
[67] общество, чтобы заставить его потерять терпение. Результаты соответствовали изменению провокаторской тактики: прежде так или этак вылавливали подпольных крамольников, теперь и так и этак загоняли открытую оппозицию в подпольную крамолу».
