Когда из Парижа пришло известие о смерти Алексея Александровича, Константин Константинович искренне опечалился.
«Бедный Алексей! Грустно сложилась его жизнь, уже в ранней молодости исковерканная несчастной любовью к дочери поэта Жуковского. Они хотели соединиться браком, но это им не было позволено, их насильно разлучили. Полагаю, что в этом была большая ошибка. Женись Алексей тогда, в начале 70-х годов, быть может, и жизнь его протекла бы более полезно. Он, как мне кажется, был более склонен к удовольствиям, чем к делу, к работе, к труду» (1 ноября 1908 г.).
Алексей Александрович не оставил завещания, но сохранился черновик его письма, в котором он пишет графу Белевскому, своему внебрачному сыну от М. А. Жуковской, что тот унаследует все его состояние. Но раз нет правильно составленного завещания, то его состояние должны получить братья. Николай II отказался от своей доли, Владимир и Павел Александровичи настаивали на своих наследственных правах. Константин Константинович был недоволен, что они бездушную силу закона поставили выше человеческих чувств.
«Мне кажется, что братья сделали бы лучше, отказавшись от наследственных прав, ибо знают волю покойного» (7 января 1909 г.).
Владимир Александрович был следующим по старшинству братом после Александра III и, если бы семья императора погибла при крушении поезда возле станции Борки 17 октября 1888 года, то царский престол достался бы ему.
«Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича, — вспоминает начальник канцелярии Министерства императорского двора при Николае II А. А. Мосолов. — Да и сам князь умел пользоваться жизнью полнее всех своих родственников. Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он посещал, большой любитель охоты, исключительный знаток еды (он владел редкими коллекциями меню с собственными заметками, сделанными непосредственно после трапезы), Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. Никто никогда не осмеливался ему возразить, и только в беседах наедине великий князь позволял себе перечить. Как президент Академии художеств он был просвещенным покровителем всех отраслей искусства и широко принимал в своем дворце талантливых людей».
С 1881 года он занимал самый, наверное, привилегированный в России пост, за исключением императорского, — командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. Владимир Александрович по-дружески, но с оттенком старшинства относился к Константину Константиновичу, постоянно снабжал его новинками литературы на иностранных языках, среди которых, к великому ужасу августейшего поэта, попадались даже книги декадентов.
Константин Константинович всегда уважал кузена, нередко обращался к нему за советами, хоть его в начале царствования Николая II иногда и коробило, как кузен непочтительно обращается с государем.
«Недели две назад был маскарад в Мариинском театре. Мария Павловна
[93] появилась там в верхней боковой царской ложе со своим обычным обществом: Нарышкиными, послом Лихтенштейном, Бенкендорфом, Ушаковым и Хитровым. Это не понравилось публике. Государь, узнав о том, разгневался и написал Владимиру, что не как племянник, а как глава семейства не может допустить, чтобы в царскую ложу допускались посторонние. Владимир ответил резким письмом, напоминая, что ни при отце, ни при брате не подвергался таким строгим внушениям. После этого они виделись и разговаривали как ни в чем не бывало. Дай Бог, чтобы царь продолжал проявлять свою волю. Но как это Владимир позволяет себе писать Государю резкие письма!» (3 февраля 1897 г.).
Уволен с высоких военных постов Владимир Александрович был в октябре 1905 года, когда Россию захватили мятежи и забастовки.
На место Владимира Александровича командовать гвардией и Петербургским военным округом Николай II поставил другого дядю — Николая Николаевича Младшего (Николаша), остававшегося в этой должности до начала Первой мировой войны, когда он был назначен верховным главнокомандующим. Он отличался не только вспыльчивостью и отсутствием такта, но и кое-какими военными знаниями, сдав в двадцатилетием возрасте экзамен за курс Академии Генерального штаба.
Высокий и подтянутый, Николай Николаевич хорошо смотрелся на лошади, особенно когда подъезжал к гвардейским частям в окружении свиты. По молодости лет он чуть было не женился на своей любовнице купчихе С. И. Бурениной. Даже Александр III пошел ему навстречу. Но тут возмутились Николай Николаевич Старший и императрица Мария Федоровна, не допустившие неравного брака.
Полководческий талант Николая Николаевича признавали далеко не все, считая, что и знаний он не имел основательных, а с годами и какие были устарели. Того же мнения придерживался и Константин Константинович.
«Я думаю, он, при всей своей доброте, способен лишь к охоте» (6 октября 1890 г.).
«Николаша назначен генерал-инспектором кавалерии. Я рад, что слухи о назначении его командиром гвардейского корпуса не оправдались»
[94] (8 мая 1835 г.).
Между Николаем Николаевичем и Константином Константиновичем существовала обоюдная неприязнь, которая не переходила границ хорошего тона, но была постоянной.
«Николаша будто бы выразился, что всякие поблажки и либерализм исходят из меня» (29 октября 1906 г.).
«С тех пор, что Николаша назначен Главнокомандующим, т. е. без малого два года, он ни разу не был у Марии Федоровны
[95]» (22 июля 1907 г.).
«Я с женой обедал в Чапре у Николаши и Станы
[96]. Они очень любезны, но нам с ними не очень по себе. Она выставляет мужа за человека, крайне необходимого для Государя, и за единственного, могущего Его выгородить из беды. Едва ли это так в действительности» (2 мая 1911 г.).
К Петру Николаевичу (Петюша) Константин Константинович испытывал гораздо больше расположения, чем к его старшему брату, да и не могло быть иначе: тот ни с кем не ссорился, был милым и бездеятельным человеком, от скуки занимавшимся дилетантски живописью и архитектурой. Поэтому Константин Константинович очень удивился, когда 13 сентября 1904 года Петюшу вдруг назначили генерал-инспектором инженерных войск. Хотя удивляться было нечему: в это время при императорском дворе хозяйничали сестры-черногорки Анастасия (Стана) и Милица, вышедшие замуж, в нарушение православного обычая, за Николая и Петра Николаевичей.
«Говорят, что Николаша, Петюша, Милица и Стана получили при дворе большое значение» (5 ноября 1905 г.).
