Сегодняшний день был особым, праздничным, потому тренировки сократили. Сократили для всех, но не для меня. Все из-за Косички, который вдруг преисполнился желанием подтянуть меня до нужного уровня. Сразу после обеда мне было велено снова явиться на полигон, и вместо того, чтобы вместе со всеми отправиться в город, я корячилась на расчищенном снегу.
— Ты неправильно держишь спину, — резко произнес уже не только куратор, но и персональный тренер. Присев, он положил ладонь мне на живот и, не дожидаясь возможных протестов, пояснил: — Она должна быть прямой.
Мучились мы оба, и мучились долго. Я даже, несмотря ни на что, его зауважала. Это какую силу воли нужно иметь, чтобы так возиться с подопечным, которого на дух не переносишь!
Вторую часть персональной тренировки мы перенесли в один из специально оборудованных залов корпуса. Здесь, в отличие от полигона, было тепло, и тренировка уже не так походила на истязание.
Пока я передыхала, сидя на скамейке, Косичка сбросил рубашку и принялся подтягиваться на прикрепленной к стене перекладине. Я даже невольно залюбовалась — не им самим, конечно, а его отличной физической подготовкой. Даже гадать не надо: если бы мне пришлось повторять подобное, снова бы являла собой дергающегося в конвульсиях червяка, только уже не ползущего, а подвешенного.
Ближе к концу этой персональной глубины, когда мне благодушно разрешили катиться на все четыре стороны, в коридоре послышались шаги. Затем звуки на время стихли, а после раздался подозрительно знакомый голос:
— Где я могу найти адмирала Рея?
Мы с Косичкой вышли в коридор и увидели капитана стражи, обращающегося к встретившемуся ему ловцу.
— Адмирал сейчас проводит собрание капитанов в главном зале, — ответил тот и, заметив нас, добавил: — Ловец Брогдельврок и кадет Талмор вас проводят. Собрание как раз скоро заканчивается.
Позволение «катиться на все четыре стороны» отменялось.
Интуиция подсказывала, что визит капитана стражи связан с недавним убийством хозяина ломбарда. Вот только почему он решил держать в курсе дела адмирала, который, по сути, отношения к следственному отделу не имеет? Разве что совершенное преступление как-то связано с морем.
Когда мы подошли к залу, собрание действительно закончилось, дверь открылась, и из нее вышли капитаны. Все как один глубоко задумчивые и явно невеселые. Последним в коридор вышел адмирал и, увидев сопровождаемого нами гостя, с ходу приветствовал:
— Алых рассветов, капитан. Есть новости?
Тот кивнул, и адмирал Рей предложил вернуться в зал. В нашу с Косичкой сторону он даже не посмотрел, и, как только они скрылись за дверью, мы пошли обратно. Если бы не куратор, возможно, я бы не удержалась и совершила такую некрасивую вещь, как подслушивание. Не знаю почему, но мне очень хотелось узнать подробности этого дела. Слишком странным оно было, и это не давало мне покоя. Впрочем, свои личные проблемы волновали куда больше.
Быстро приняв душ и дав себе полчаса на отдых, я отправилась в город. На улице уже стемнело, и со скалы было отлично видно, как по всему Сумеречью один за другим загораются фонари. Спускаться по лестнице было гораздо проще, чем подниматься, но путь по ней все равно отнял много времени.
Жаль, прав на полеты нет! Хотя о чем это я, у меня и летуна-то нет.
Пока я спускалась, мимо пролетел Косичка на породистом черном грифоне. Меня он удостоил беглого косого взгляда, заставил грифона лететь быстрее и вскоре уже спешивался у подножия.
Все, что думала о таком свинстве, я оставила при себе. Не кричать же вдогонку, какой он противный сноб? С натаскиванием до необходимого уровня помогает, и ладно.
Когда я шагала по центру Сумеречья, настроение взметнулось к самым небесам. А иначе и быть не могло, ведь кругом творилась непередаваемая красота! Жители острова заполонили все улицы, где раскинулись маленькие ярморочные городки. В палатках торговали жареной едой, украшениями, сувенирами, мастера выставляли свои изделия. Несколько художников рисовали портреты желающих, и на их стендах уже красовались лица людей, эльфов, гномов, даже нескольких троллей.
Но чем ближе я подходила к Слезным трущобам, тем меньше встречалось палаток и прохожих. Гул музыки и множества голосов остался позади — до этого района праздник не дошел.
Идя между накренившимися почерневшими домами по заваленной снегом, нечищеной дороге, я не могла отделаться от ощущения, что не была здесь целую вечность. А ведь с тех пор, как поступила в корпус, не минуло и недели!
Пройдя еще немного, я обнаружила, что праздник в трущобы все-таки добрался. Вообще, так было всегда. Каждый год местные обитатели устраивали грандиозные гулянки, попойки и дебоширили до самого утра. Встречали алый рассвет, организовывали неадекватные пляски, а заканчивалось все это к обеду и, как правило, дракой. Самых буйных забирали привычные к этому стражи, остальные или расползались по домам, или оставались валяться там, где упали. К счастью, папа обычно относился ко вторым.
Уже подходя к дому, я заметила соседа, выкидывающего мусор.
— Тим! — позвала его.
Тролль чуть ли не подскочил на месте, обернулся, испуганно на меня посмотрел и по стеночке, по стеночке припустил к своему крыльцу. Я разве что рот от удивления не открыла. Кто бы подумал, что от меня, маленькой слабой девушки, будет удирать крупный горный тролль?!
— Тим, ты чего?
Тролль засверкал пятками еще активнее. Видать, хорошо ему в тюремной камере мозги промыли. Ну, или как испугался в прошлый раз моего таинственного защитника, так до сих пор и не отошел.
К слову, о защитнике. Я вспомнила о теневом охотнике и мельком осмотрелась по сторонам, но ожидаемо его не обнаружила. На то он и теневой, чтобы оставаться незаметным. Так что если сейчас здесь и присутствовал, то показываться мне не собирался.
В доме было ужасно холодно. Прямо в прихожей на видавшем виды ковре красовалось новенькое пятно. Судя по запаху — от пролитого спиртного. Морально настроившись на встречу с папочкой, я неторопливо прошла в гостиную, затем на кухню, но его ни там, ни там не было.
Тогда отправилась к нему в спальню. Осторожно приоткрыла дверь, глянула в образовавшуюся щелочку и, убедившись, что мне в голову ничего не полетит, тихо вошла внутрь.
Папа сидел на кровати с неизменной бутылкой в руках и смотрел прямо перед собой. Вид он имел еще тот — неопрятный, взлохмаченный, цвет лица как у помеси тролля с гоблином, а за-а-пах…
Вот как можно себя до такого доводить? Ведь молодой еще мужчина, если бы не вечные запои — очень даже видный и симпатичный. Не толстый, не рохля, седины почти нет, черты лица хоть и грубоватые, но по-своему интересные.
До слез за него обидно!
— Пап, — позвала я, сделав шаг к нему.
Меня проигнорировали, продолжая пялиться вглубь пространства. Я подошла ближе и встала перед ним, намереваясь стоять так до тех пор, пока он меня не заметит.
