Я готовилась к любой реакции, вплоть до крика и бурного выяснения, каким путем мне удалось добыть столько золота. Но такого не ожидала никак! Мне было неловко и за себя, и за него, и еще как-то… трепетно, что ли.
— Папочка, — повторила я, все же исхитрившись вывернуться и присесть рядом с ним.
Даже говорить больше ничего не хотелось, поэтому я просто его обняла. И вдруг почувствовала себя такой спокойной, такой счастливой! Как будто сама поднебесная Ариера отмотала время назад, превратив меня в маленькую девочку, считающую, что большой и сильный папа защитит ее от всех невзгод. И пусть сейчас он не казался большим и сильным, это не меняло ровным счетом ничего.
Я не могла бы сказать, сколько мы так просидели. Папа отстранился первым и, неуверенно, с примесью смущения на меня взглянув, выдохнул:
— Спасибо.
— Пап, не пей больше, а? — с мольбой попросила я. — Бросай ты это дело. Еще ведь не поздно все исправить. Приведи себя в порядок, попросись на прежнюю работу. Женись!
Я не имела ничего против мачехи, если бы она оказалась хорошей женщиной. Даже рада была бы! Только кому нужен непросыхающий, пропивающий последние копейки портовый грузчик?
Папа поднялся с пола, снова сел на кровать и, криво усмехнувшись, озвучил мои мысли:
— Жениться? Да кому я такой нужен? Еще и по этой… до сих пор страдаю!
Под ругательством явно подразумевалась мама, что являлось для меня прекрасной возможностью подробнее о ней расспросить. Присаживаясь рядом, я испытывала волнение и была практически уверена, что, как только о ней заикнусь, отец взорвется.
Разузнать о ней не было простым желанием или прихотью. Теперь это являлось чрезвычайно важной необходимостью, отражающейся на моем настоящем и будущем. Поэтому говорила я с нажимом, тщательно и успешно скрывая глубинный страх:
— Ты должен мне о ней рассказать. Обязан! И я не отстану, пока не услышу, как вы познакомились, какой она была и почему ушла!
Судя по виду, папочка хотел включить режим северного орка. Очень-очень хотел. Но совесть, нашептывающая, что сегодня дочь спасла его от тюрьмы, это желание подавила.
— Да я даже имени ее не знаю, — пробормотал он, глядя мимо меня. — Молодой тогда совсем был, голова горячая да дурная. С приятелями в кабаке получку отмечали, а тут она появилась. Я как увидел ее, так дара речи и лишился. Как сейчас помню: волосы светлые до пояса, глаза синие-синие и платье такое длинное, облегающее, блестящее. Шубка короткая. Явно не из нашего сословия девица, так я тогда подумал. Она расстроена чем-то была вроде как, сидя за столиком, все ждала кого-то. Потом ром стала заказывать, ну а там и я к ней подсел. Слово за слово, стакан за стаканом, ну и… в общем, на втором этаже мы оказались.
Папа в сердцах стукнул кулаком по кровати:
— Ведь понимал тогда, что с ундиной связываюсь! И сил противиться все равно не хватило. А утром она ушла, даже не дождавшись, пока проснусь. Спустя год потом объявилась, пришла прямо к нам в каменоломню, тебя принесла. Я как снова ее увидел, обо всем на свете забыл. А эта зараза опять сбежала, даже оглянуться не успел! Живет, наверное, припеваючи и обо мне даже не помнит, а тут вся жизнь ши под хвост!
Я сидела и не шевелилась, боясь спугнуть его разговорчивость. В мыслях живо рисовались описываемые папой события, и представлялись они до того ярко, словно происходили при мне.
Правда, как оказалось, больше вспугивать было нечего. Папин рассказ закончился так же неожиданно, как начался.
— Ну, а она говорила что-нибудь, когда меня принесла? — спросила я, стараясь не позволить эмоциям взять верх. — Неужели ничего?
— Сказала только, что не может тебя оставить, — устало произнес папа. — И денег дала со словами, что на первое время должно хватить.
Он замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания, а я как никогда прежде чувствовала себя брошенным морским котенком. Этаким подкидышем, в приданое которому дали несколько золотых. Ши возьми, а ведь обидно!
С папой я пробыла не менее получаса, надеясь, что он вспомнит что-нибудь еще, но чуда так и не случилось. В сущности, полученная информация мне ничего не давала, кроме одного: мама была если не леди, то, во всяком случае, особой состоятельной.
Уходя, деньги я забрала с собой. Папе верила, а вот его пристрастию к элю — нет. Решила, что утром выплачивать долг пойду вместе с ним, а золотые пока оставлю при себе. Так надежнее.
Взяв с папы обещание, что этой ночью он будет спокойно спать дома, я отправилась в город. Брела медленно, раздумывая над тем, что мне делать дальше. Вся праздничная суета проходила мимо меня и воспринималась как смазанные призрачные картинки. Какие-то дети хотели вовлечь меня в снежную баталию, торговец предлагал купить ожерелье из ракушек, кто-то кричал уйти с дороги и не мешаться, но я воспринимала это отстраненно, полностью погруженная в себя.
Бредя по городу, незаметно вышла к рынку, где некоторые лавки работали даже в такое позднее и праздничное время. Особо не задумываясь, купила синеводки у нанимателя Далии, разменяв оставшийся с продажи платья золотой. Подумала, что надо бы в ближайшее время навестить подругу, и направилась в сторону старого причала. Кажется, еще немного, и окончательно там пропишусь.
Пока кормила морских котиков, все продолжала размышлять над своими дальнейшими действиями. Выбор был невелик: бесцельно побродить по городу и вернуться домой или же рискнуть и пойти к жрице дроу.
— Что мне делать, а? — вздохнув, обратилась я к морским котикам. — Знаете, а ведь можно спросить о магии у капитана Вагхана. Это ведь он первым заикнулся о моей особой крови. Как думаете, стоит?
Поглощенные уплетанием рыбы, котята мне не ответили.
— Вот и я думаю, можно попробовать, — приняв их молчание за согласие, кивнула я. И тут же возразила: — Но с другой стороны, они друзья с адмиралом Реем. Да, представляете? Мне сегодня утром Крилл рассказала. И вот поэтому обращаться к капитану Вагхану очень не хочется. Сказать по правде, я бы предпочла и дальше оставаться незаметной девчонкой из Слезных трущоб, до которой никому нет дела. Спокойно заниматься, развивать навыки, учиться плести сети, а не привлекать к себе внимание всяких адмиралов и пиратов!
Судя по повторившемуся молчанию и усиленному чавканью, котики снова были со мной согласны. Я возвела глаза к усыпанному звездами небу и в очередной раз тяжко вздохнула.
А затем решилась на маленькое безумство. Сунула руки в карманы пальто, сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони и желая заглушить болью страх, после чего тихонечко спросила:
— Вы здесь?
Жаль, я не знала, как правильно обращаться к своему непрошеному телохранителю. Теневые охотники никогда не называют своих имен, в лучшем случае прозвища. Все потому, что знание имени охотника дает над ним полную власть. А кому по своей воле хочется становиться рабом? Правда это или вымысел, никому доподлинно не известно, но именно такие слухи о них ходят.
