11 ноября, 1918
Мы с Маргарет стояли напротив собора Нотр-Дам, когда ровно в одиннадцать часов одиннадцать минут колокола всех церквей Парижа зазвонили. Все. Война закончилась.
– Для Джонни это случилось слишком поздно, – печально сказала Маргарет.
– И для миллионов других, – тихо ответила я.
И все же, слава богу, этому пришел конец. Все закончилось.
Глава 22
27 ноября, 1918
– Нора, Нора! – ревел хор голосов у меня под окном.
На улице еще было темно, и мне казалось, что все это сон. Я открыла створку окна и вгляделась в то, что происходило на мостовой площади Вогезов.
Под фонарем стояла группа солдат и махала мне руками. Парни выписались из госпиталя и, подозреваю, немного загуляли.
– Тише вы! – крикнула я им.
Но затем в самой гуще солдат я заметила Маргарет Кирк, которая со смехом тоже подала голос:
– Нора! Нора, можно мы зайдем? Мы уже в отчаянии! Ну пожалуйста!
Парни подхватили это и начали скандировать:
– По-жа-луй-ста! По-жа-луй-ста!
– Мне их просто некуда повести! – объяснила она.
Самый высокий из солдат завопил:
– На-верх, на-верх, на-верх!
К нему присоединились остальные, пока самый старший из них, невысокий мужчина в очках, не успокоил толпу.
– Все, прекратили, парни, – сказал он.
– Ну хорошо, хорошо, – согласилась я. – Только ведите себя тихо.
– Это было единственное место, куда я могла их повести: ничего другого просто в голову не пришло, – оправдывалась Маргарет, пока пятеро мужчин располагались в моей комнате.
– Это все ребята с моей родины, друзья Джонни, – пояснила она. – Они пришли ко мне в госпиталь час назад. Все кафе закрыты, и вообще, Нора… Все они с фронта. Только что приехали.
В последний раз Маргарет смеялась несколько месяцев назад, все горевала по Джонни Ноллу.
«Такой славный парнишка», – снова и снова повторяла она.
Очень приятно было вновь увидеть ее улыбающейся.
– Эти ребята – настоящие герои, Нора, – сказала она.
– Насчет этого не знаю, но мы действительно дали один из последних залпов в этой войне, – с гордостью сообщил невысокий мужчина в очках. – Батарея «Д» второго батальона 129-го полка полевой артиллерии – Ошеломляющие «Д», как нас прозвали.
– Лучшая батарея армии США, – похвастался второй солдат.
– И вообще любой армии, – подхватил третий.
– Они все росли вместе со мной и Джонни, – рассказала Маргарет. – Все из Канзас-Сити. Познакомьтесь, это Джимми Пендергаст, а их капитан…
Она сделала паузу.
– Гарри Трумэн, мисс, – представился человек в очках. – Жаль, что потревожили вас, но у нас было несколько тяжелых недель, и мы только что вырвались оттуда. Джонни рассказывал ребятам, что Пегги в Париже, вот мы и решили выпить пару стаканчиков за него. И у меня не хватило решимости удержать их от штурма госпиталя, несмотря на поздний час.
– Мы пробивали себе путь через горы, мисс, а это настоящий подвиг для ватаги парней из прерии, – заявил тот, которого звали Джимми Пендергастом.
Я вытащила три бутылки вина и передала их капитану Трумэну.
– Вот, начните с этого, а я пока оденусь, – сказала я ему.
Маргарет последовала за мной в спальню.
– Спасибо, Нора. Я не могла их отослать. Да они все равно бы не ушли. И еще они хотят выпить за моего брата. По крайней мере, теперь никто из парней уже не будет умирать. Все закончилось, Нора. Правда закончилось. Я сейчас впервые по-настоящему поверила в это.
Чуть позже, уже на рассвете, капитан Трумэн послал одного из бойцов купить багеты, и когда мою комнату наполнил аромат свежей выпечки, я подумала: «Да, да, война закончена. Жизнь начинается снова. Ох, Питер, где же ты?»
Я следила, как Маргарет перешучивалась с солдатами, а потом пыталась объяснить мне, что их всех друг с другом связывает.
– Мы все тут поднялись из Низов, как это у нас называется, – сказал мне один из парней.
– Ну, такое можно сказать о любом из нас, – ответила я. – Моя семья, например, жила в месте, которое называлось Хардскраббл
[180].
– Да, но наш район действительно называется Низы, потому что примыкает к берегу реки Миссури и половину времени в году утопает в грязи. Но шикарное место для подрастающей детворы.
– Я знала Джима по Сент-Джо еще до Канзас-Сити, – сказала Маргарет. – Наши с ним семьи дружили еще с тех времен, когда моя мать работала прачкой в «Уорлд Хотел».
– Где тогда жил Джесси Джеймс
[181], – добавил Джим.
Он засмеялся.
– Мать Пегги, Лиззи Бурк, была самой красивой девушкой во всем Сент-Джо, с точки зрения моего отца. И когда ее увел тот немецкий парень, это стало для него скорбным днем.
– Бедный папа, – вздохнула Маргарет. – Он не дожил и до тридцати.
– Нужно было выходить замуж за крепкого ирландца, – вставил Джим.
– У твоей матери был чудесный музыкальный голос, – добавил он. – Спой нам, Пегги.
– У меня нет ее таланта. У тебя ведь, Джим, тоже голос – будь здоров. Давай лучше ты, – отнекивалась Маргарет.
– Нет-нет, я слишком много курю. Настоящий музыкант у нас – капитан Гарри. Вот только ему требуется пианино, – сказал Джим.
Я обернулась к капитану:
– Пианино мы вам найдем.
– Не уверен, что Шопен или Гайдн будут к месту в такой компании, – откликнулся он.
– Вы учились играть классическую музыку в Низах? – удивилась я.
– Сам я из Индепенденс, это небольшой городок рядом с Канзас-Сити. Там начинается знаменитая Тропа Санта-Фе
[182]. А в эту ирландскую команду попал недавно. Думаю, мне просто повезло.
Его слова услышал один из солдат.
