– Но я-то небогата. Едва свожу концы с концами.
Она засмеялась:
– О, мне это хорошо знакомо.
Перед нами раскинулась их квартира. Она напоминала мне жилье Мод на улице Благовещенья. Большие окна.
– Джим, – позвала Нора. – Джим! Хорошие новости. Перемирие.
– Я в кабинете, – послышался ответ.
Гений склонился над письменным столом, поверхность которого была укрыта разбросанными листами бумаги. Но он был не один. Я удивилась, заметив рядом с ним Сильвию Бич и Адриенну Монье.
– Сильвия, – поздоровалась я, – Адриенна.
– Вы знакомы с мисс Бич? – удивился Джойс. – Ах, ну да – эти американцы.
Я всегда приводила своих клиенток в книжный магазин Сильвии. Давала им возможность ощутить дух богемы и поговорить по-английски.
– Этот болван англичанин из посольства запретил своей жене закончить печатанье моей главы «Циклоп», – возмущенно сообщил Джойс Норе. – Заявил, что лексика там непристойная. А как, по его мнению, разговаривают между собой простые мужики в пабе?
– Мы издаем книгу мистера Джойса, – объяснила мне Сильвия. – Но испытываем проблемы, готовя рукопись к печати.
Я посмотрела на лист бумаги на столе Джойса, исписанный крошечными буквами. Он немного напоминал мне фрагмент из летописи рода Келли и странички книги отца Кевина. Еще один ирландец в своем скриптории.
– Сильвия, я сейчас уже умею печатать на машинке двумя пальцами, – подала голос я. – Могу я чем-то помочь?
– Как вы к этому отнесетесь, мистер Джойс? – спросила та.
Джойс поднял голову и искоса посмотрел на меня:
– Вы та женщина, которая… В общем, «надрались по самые брови», – кивнул он.
– Да, это я.
Мы все засмеялись.
– Это будет хорошая глава, специально для вас, – заметил он.
– Потому что она написана в баре? – уточнила я.
Получилось несколько высокомерно.
– Потому что в ней используются прекрасные дублинские выражения, – ответил он.
– Но есть ли у вас печатная машинка? – спросила у меня Сильвия.
– Я могу воспользоваться одной для работы, – сказала я, имея в виду машинку ректора. – Она принадлежит Ирландскому колледжу. Я могу работать там в библиотеке.
– Когда вы сможете закончить? В печать рукопись нужно отдавать как можно скорее, если мы хотим успеть с изданием до 2 февраля 1922 года.
– Мой сороковой юбилей, – объяснил Джойс.
Так он моложе меня. А с виду не скажешь.
– Свою такую же дату я отметила тем, что коротко подстриглась, – вспомнила я.
Он не ответил, а обернулся к Норе, которая до этого не обронила ни слова.
– Так о чем ты там кричала, Нора? – спросил он у нее.
– Перемирие в Ирландии, Джим. Бои прекращены, – ответила она.
– День, который войдет в учебники истории, – заметила я.
– История, – вздохнул Джойс. – История – это ночной кошмар, от которого я все время пытаюсь пробудиться.
– Но… – начала я.
Нора перебила меня:
– Пойдемте, дамы, угощу вас чаем. Пусть Джим возвращается к работе.
Она выпроводила нас из кабинета, закрыв за собой двери.
– Не втягивайте его в разговоры о политике, – сказала она. – Он до сих пор злится на Парнелла.
Нора отправилась на кухню, а Сильвия и Адриенна пошли в гостиную – дорогу туда они знали.
– Привет, Люсия, – сказала Сильвия юной девушке, которая сидела на стуле перед пустым камином, уставившись на альбом для рисования, лежащий у нее на коленях.
В руках у нее был карандаш, и она никак не реагировала. Она была очень похожа на Нору, и я вспомнила Изольду. Еще одна девушка – точная копия своей очень сильной матери. А это нелегко.
Вошла Нора с подносом.
– Не сиди как лунатик, Люсия, – сказала она. – Лучше помоги мне.
– Как? – спросила Люсия.
– Ладно, не обращай внимания.
Нора поставила поднос, раздала нам чашки и налила в них чай, все время поглядывая на дочь.
– Такая же мечтательница, как ее отец, – сказала она мне. – Живет в воображаемом мире.
– Вы много времени прожили в Ирландии, Люсия? – спросила я.
– Не очень, – ответила она. – А вы?
– Совсем немного, – сказала я, – но теперь, когда бои закончились, планирую поехать туда опять.
– Я бы на вашем месте с этим не торопилась, – покачала головой Нора. – Существует масса способов это перемирие поломать.
– К тому же вы просто не можете ехать сейчас, Нора, – возразила Сильвия. – Вы же обещали печатать для нас.
Этим я и занялась. Никаких проблем с тем, чтобы брать ректорскую пишущую машинку и работать в библиотеке с четырех до шести, не возникло. Единственной сложностью было сдерживаться от смеха, который вызывали у меня дублинские персонажи рукописи Джойса. Я часто представляла себе Сирила, невнятно вещающего за барной стойкой. Иногда мне приходилось просить Джойса расшифровывать какие-то отрывки. Он всегда вел себя со мной очень официально – за исключением случаев, когда читал свои диалоги. Тут он использовал разный ритм речи, разные акценты. Получалось очень здорово и весело. Питер сумел оживить для меня древнюю Ирландию, а этот человек уносил меня на двадцать лет назад, в паб Барни Маккирнана. И это напоминало мне таверну Маккены в Бриджпорте субботними вечерами.
Я полностью была поглощена работой, когда в первую неделю сентября меня нашла франко-ирландская герцогиня.
* * *
– А что это, собственно, такое – Слет ирландской нации? – задала я вопрос герцогине.
В это сентябрьское воскресенье они с графиней пришли к мессе в Ирландский колледж. Я не видела их после праздника святого Патрика в церкви Нотр-Дам-де-Виктуар.
И вот теперь они были здесь. Похоже, Шейла и Антуанетта вернулись в Ирландию, и теперь пожилым дамам необходимы были два новых «ординарца». Ими стали мы с Мэй.
– Этот слет станет собранием всех тех, в чьих жилах течет ирландская кровь, со всего мира, – объяснила графиня. – Событие это проходит под патронажем герцога Тетуанского – О’Доннелла, потомка одного из Диких Гусей, уехавшего в Испанию.
Все это должно было произойти в последнюю неделю января.
– Не уверена, что буду в это время в Париже, – сказала я. – Я планировала поехать в Ирландию.
– Вам лучше подождать, – посоветовала Мэй. – Переговоры могут прерваться, и тогда вновь начнется война.
Таким образом, помимо работы машинисткой у Джойса, я теперь присоединилась к Мэй в качестве сотрудника персонала по подготовке слета.
