– Bon
[24], – ответила мадам Симон, после чего излила на меня поток французских фраз. Все так же с булавками во рту.
– Пожалуйста, – сказала я ей по-английски, а затем попыталась по-французски объяснить ей, что не понимаю, когда она говорит так быстро.
– Слишком vite, – закончила я. – Lentment, медленнее, s’il vous plaît. Пожалуйста.
Она непонимающе взглянула на меня и снова что-то затараторила на французском.
– Прошу вас, мадам, – прервала ее я. – Вот.
Я передала ей письмо от Долли, но прежде, чем она успела открыть конверт, клиентка радостно воскликнула:
– Американка! О, слава богу! Вы сможете объяснить этой женщине, что платье должно быть готово сегодня? Вечером мы идем на ужин в «Максим», и я должна быть в нем.
– Я попробую, – ответила я. – С французским у меня не очень.
– Но вы ведь переводчица? Консьерж в «Ритц» сказал, что пришлет кого-то, кто говорит по-английски и по-французски, – удивилась женщина.
– Ну, по крайней мере, по-английски я говорю очень хорошо, – заверила я.
Мадам Симон уставилась на нас, изо всех сил стараясь что-то понять. Она показалась мне симпатичной.
– Пардон, мадам, – сказала я. – Cette femme. – Я указала на клиентку. – Vouloir le… платье. – Я прикоснулась к впечатляюще пышной юбке, расшитой крошечными хрустальными блестками. – Pour cette nuit. Maintenant. Très nécessaire
[25].
Мадам Симон выглядела озадаченной.
– Что еще не так? – нетерпеливо вопрошала клиентка. – Я, например, поняла каждое сказанное вами слово.
– Но вы не говорите по-французски, – возразила я.
Я попыталась снова, изображая, что надеваю платье, потом сажусь за столик и принимаюсь за еду.
– Maintenant, – еще раз произнесла я.
– N’est ce pas un restaurant, mademoiselle
[26], – сказала служанка.
– Non, non. La femme va à Maxim’s
[27]. – Я прокрутилась на месте, стараясь показать, что довольна своим новым платьем. – Ce soir. Сегодня вечером.
И тут мадам Симон наконец понимающе кивнула. Она выразительно потерла большой и указательный пальцы друг о друга – жест интернациональный, в переводе не нуждающийся.
– Combien?
[28] – спросила я.
Она подняла десять пальцев, и так пять раз.
– Вы должны будете заплатить ей дополнительно пятьдесят франков, – сообщила я американке.
Ничего себе! Да клиентка никогда в жизни…
– Отлично, – быстро согласилась та.
– D’accord
[29], – перевела я мадам Симон.
И мадам Симон улыбнулась.
Даму звали Мэри Зандер, и ей хотелось посмотреть Париж. Она поинтересовалась, не могу ли я побыть ее гидом, пока мадам Симон будет заканчивать платье.
Мадам вопросительно уставилась на меня:
– Comment? – Она хотела знать, о чем спрашивает эта женщина.
Я попыталась объяснить ей, показывая сначала на Мэри Зандер, а потом на себя.
– Le Louvre, – сказала я. – Le place de la Concorde, Eiffel башня
[30].
– Tour Eiffel, – поправила меня мадам Симон. Она поняла. – Жоржетта, – обратилась она к молодой служанке и жестом велела проводить нас. – Va
[31], – сказала нам мадам. – Va! Va!
Мэри Зандер переоделась в свое платье из темно-синей саржи с матросским воротником, и мы с ней таки va. Пошли. «Слепой повел слепого», – подумала я про себя. Ну и что же? Мы возвратились на Рю де Риволи.
– Могу показать вам Лувр, – предложила я Мэри Зандер.
– Замечательно, – восхитилась она.
Ей даже не потребовалось заходить внутрь: она была счастлива просто пройтись по парку Тюильри.
– Прекрасный день, – заметила я. – Бабье лето.
Мэри улыбнулась.
– Да. Как думаете, можно ли как-то сказать это по-французски?
Мы шли по Елисейским полям и кивали при виде Триумфальной арки. Я отыскала стоянку такси, и мы отправились в ее отель «Ритц» на Вандомской площади.
– Красиво, не правда ли? – спросила Мэри, когда мы вышли из машины и оглядывали величественные фасады зданий, окружающих площадь.
На ланч – или déjeuner – мы зашли в ресторан отеля «Ритц». Мэри научилась произносить по-французски steak et pommes frites
[32] – «единственное блюдо здесь без всех этих соусов». Я взяла то же самое. Очень вкусно.
Зандеры сами из Буффало, рассказала мне женщина. Муж ее если и не «зерновой король», то по меньшей мере крепкий «зерновой принц». Она находила общение с французами суровым испытанием, настоящим наказанием. Ей нужен был не просто гид, а посредник и друг. Но самое главное, ей необходимо было поделиться своим неприкрытым восторгом от Парижа с кем-то, кто не реагировал бы на ее энтузиазм с холодным французским недоумением. Я радовалась, что отвечаю всем этим требованиям.
После еды мы отправились к Эйфелевой башне. Найти ее было легко.
– Какая она замечательная, правда? – спросила я Мэри. – Все эти достопримечательности мы до сих пор видели только на картинках, а сейчас все это реально.
Мэри улыбнулась и кивнула.
Когда мы вернулись, в отеле нас уже ждала та девушка из ателье, Жоржетта, с платьем для Мэри. Я обратила внимание на тисненую надпись на коробке – «Дом моды Чарльза Уорта». На глазах у Жоржетты Мэри дала мне десять франков. Мы с Жоржеттой помахали ей руками, когда та поднималась по мраморной позолоченной лестнице. Носильщик нес следом ее коробку с платьем. Жоржетта взглянула на меня и сказала:
– Madame Simone, demain
[33].
И она потерла пальцами. Я догадалась, что должна заплатить мадам ее долю. Но теперь у меня было на два доллара больше и полный желудок. Неплохо для первого дня.
