– Я сделаю это, Мод. Отвезу деньги в Страсбург, – заявила ей я.
Дело происходило на следующее утро у нее на квартире. Она паковала вещи. Собиралась провести Пасху во Флоренции.
Мод была удивлена:
– По почему вдруг? До этого вы так уверенно утверждали, что не можете этого сделать и не будете.
– Но сейчас я умерла, – сказала я и все ей объяснила.
– Нет, не умерла, – возразила она. – А возродилась. К новой жизни. И как раз накануне Пасхи. Очень немногие получают шанс на реинкарнацию в новой жизни, не удостоившись для этого истинной смерти, – заключила она, когда мы уселись у огня.
Барри принесла нам стаканы с хересом.
– Это «Харвис Бристоль Крим», – сказала Мод. – С ним связана целая история. Харви был епископом церкви Ирландии в Дерри, и…
Но я прервала ее:
– Прошу вас, Мод, не думаю, что я в состоянии сегодня снова воспринимать что-то из ирландской истории.
Она наклонилась ко мне:
– Простите, Нора. Насколько я поняла, если тот мерзавец, который мучил вас, узнает о вашей смерти, он отцепится от вас.
– Да, именно так, – подтвердила я.
– Как жаль, что свои проблемы с Макбрайдом я не могу решить столь же изящно, – вздохнула она. – Я бы с великой радостью куда-нибудь исчезла, а затем начала все заново. – Она опять вздохнула. – Но, конечно, мне пришлось бы взять с собой Изольду, Шона, Барри и еще Дагду – а он такой большой пес. К тому же есть еще Ирландия.
Я засмеялась.
– Да, Мод, похоже, вы влипли, – поддела ее я.
Мы отправились на встречу с отцом Кевином.
– У нас ужасные новости, – сказал он, и мне почему-то показалось, что он говорит о моей «кончине».
Но отец Кевин, конечно, ничего об этом не знал. У него были заботы поважнее, чем месть моей ненормальной сестрицы.
– Ольстерские волонтеры разгрузили в Ларне двадцать тысяч винтовок, – сообщил он. – И прошлись маршем с этими винтовками на плечах по каждой деревне, каждому городку на севере. При этом они распевали «Лежать, круглоголовые» и открыто провоцировали британскую армию на интервенцию.
– Чего она не сделает, – сказала Мод.
– Это не совсем так, – возразил отец Кевин. – Я слышал, что пятьдесят британских офицеров, расквартированных в Куррахе, отказались от офицерского звания, заявив, что не будут выступать против Ольстерских волонтеров или принимать билль о гомруле. Карсон сформировал собственное правительство – одно на шесть графств. Подготовкой его армии занимаются отставные английские генералы, и их поддерживает лидер консервативной партии Бонар Лоу.
– Я не верила Уилсону, – сказала Мод. – И мысли не допускала, что солдаты могут нарушить свою присягу королю.
– Держу пари, что Генри Уилсон как раз и накручивает их, – вставила я.
– Ольстерцы грозят занять муниципалитет Белфаста, – продолжил отец Кевин, – а затем двинуться на Дублин и захватить крепость и правительственные здания.
– Это безумие, – заявила я.
– Но кто их остановит? Вы же сами слышали Уилсона, – покачала головой Мод. – Унионисты твердо намерены сместить Асквита и поставить на его место Бонара Лоу – развязав при этом гражданскую войну, если потребуется.
– И все ради того, чтобы Ирландия не стала новой Канадой? Я этого не понимаю, – сказала я.
Но они меня не слушали.
– Мы должны устроить свою собственную демонстрацию силы, – настаивал отец Кевин. – Вооружить своих волонтеров! И здесь как раз кстати будем я с десятью тысячами долларов и ожидающий в Страсбурге агент.
– Но деньги повезу я, – вмешалась я.
И рассказала ему о том, что устроила моя Генриетта. Он к моей «смерти» отнесся совсем не так легкомысленно, как Мод.
– Ваша сестра – очень несчастная женщина, – заметил отец Кевин.
Он считал, что я должна написать своей семье и рассказать им всю правду. Но я уже была совсем другой Норой. Без связей. Вырвавшаяся из пут Чикаго. Без семьи, которую я могла бы опозорить, и без соседей, которые могли бы меня осуждать.
– Я еду, – решительно сказала я.
Они настаивали, чтобы я ехала восточным экспрессом – это будет быстрая поездка и в компании богатых путешественников, следующих дальше на Восток. До Страсбурга я доберусь за одну ночь.
– А может быть, я и не сойду там, поеду дальше и начну себе новую жизнь где-нибудь, скажем, в Стамбуле, – подначивала их я. Шутила, конечно, но они почему-то не смеялись.
– Тогда вы будете первой, кто украл деньги, выделенные на дело, – ответила Мод.
Мы с ней возвратились в ее квартиру на улице Благовещенья. Она решила, что я возьму ее дорожный саквояж от Луи Виттона и надену платье для путешествий от Поля Пуаре. В конце концов, я ведь богатая американская туристка, осматривающая достопримечательности Европы. Она также настаивала, чтобы я взяла зонт. Это был последний штрих, чтобы защитить себя от вылетающих из трубы паровоза кусочков золы, как это делают знатные дамы.
– Кондукторы и обслуживающий персонал поезда всегда заискивают перед богатыми и знатными, – заявила Мод. – Я, например, назвалась леди Гонн, когда контрабандой везла листовки в Россию для генерала Буланже. Этим фокусом я пользуюсь уже много лет. И всегда добиваюсь нужной реакции. Разыграть женщину в опасности – это самый лучший из всех планов для таких дел.
12 апреля, 1914
Страстная суббота Вокзал Гар де л’Эст
– Ну ладно, уже иду, – сказала я сама себе.
Я ожидала увидеть за собой слежку, выходя из такси перед железнодорожным вокзалом, но, похоже, тут мной никто не интересовался. Шофер заметил, что в пути я все время оборачивалась на едущие позади машины.
– Никто за нами не следует, – сказал он. – Так что у мадам хорошие шансы немного отдохнуть без мужа, – добавил он, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Мне хотелось сказать ему, что напрасно он принимает меня за неверную жену. Я – секретный агент. Но, похоже, в этом городе у всех на уме было только одно – l’amour. Любовь.
Однако никто из мужчин, выходящих из здания вокзала, даже не смотрел в мою сторону, хотя я была в очень привлекательном платье от Поля Пуаре, взятом у Мод, и с зонтом, который я несла очень даже стильно – по крайней мере, так мне казалось. Создавалось впечатление, что в эти дни вся страна жила под лозунгом «Бонжур, лямур!».
Я разглядывала статуи, сидящие на крыше здания вокзала. Это были две женские фигуры. Одна из них – символ города Верден, вторая – Страсбурга.
Обе выглядели очень грозно. С такими не забалуешь. Взглянуть хотя бы на руки той, под которой написано: «Страсбург». Она явно была недовольна тем, что боши захватили ее город, и, казалось, сама хотела бы ринуться в бой вместо того, чтобы ждать, когда ее спасут.
