Трясущимися руками я стала разбирать свою прическу, на пол полетели шпильки и жемчуг. Гордостью женщины являются длинные волосы. Для аристократок, к коим я принадлежу, это вопрос чести и достоинства. Обрезать свои волосы — позор. Если крестьянка может по-всякому менять их длину, то для аристократки это немыслимо.
Нарушивших закон обривают наголо. Но это не самое худшее, самое ужасное — это реакция общества. Женщина, лишившаяся волос, подвергается гонениям простого люда, ее третируют аристократы. Многие не выдерживали давления и кончали жизнь самоубийством. Но удивительно другое, как только волосы отрастали до приемлемой длины, гонения прекращались. Монаршая семья объявляла вину искупленной. Женщину вновь приглашали на балы и в гости те, кто совсем недавно мог плюнуть ей в лицо. Но такой, как прежде, женщина стать уже не могла. Привыкшая к роскоши и прошедшая через унижения, она либо превращалась в безвольное существо, либо сходила с ума.
Да, я привыкла к своей роскошной гриве и даже думать не хочу, что последует после моего поступка. Но за свои слова следует отвечать. И я готова ответить.
Мой клинок, как назло, остался в спальне. Я лихорадочно оглядела присутствующих и увидела искомое. На бедре императора Дарлимеи, прикрепленные двумя ремешками, висели ножны с изящным мечом. Таким не на дуэли драться, таким просто красуются. Но насколько я знаю, затачивают его так же, как и остальные.
— Ваше сиятельство, — резко выдохнув и сузив глаза, начал Маршен.
В два прыжка я оказалась возле него и выхватила меч. Собрав волосы в хвост, быстро обрезала их под самое основание. Вот и все, голова враз полегчала, а из глаз потекли проклятые предатели-слезы.
По коридору пролетели всеобщий вздох удивления и протяжный стон Правителя. Под гнетущее молчание я кинула волосы под ноги императору и медленно опустилась на колени. Не поднимая головы, прошептала:
— Я раскаиваюсь.
Только бы не смотреть на ворох собственных волос с так и не вытащенными шпильками и остатками жемчуга. Горячие слезы катились по щекам. Я ждала ответа, но его не было. Я ждала приказа, но и он не последовал. Я медленно поднялась с колен, не смея утереть слезы. Вскинула голову, взглянула прямо в глаза Маршену и повторила:
— Я раскаиваюсь.
— Анжелика, — отшатнувшись, прошептал он. — Лика…
Все краски с его лица схлынули, мертвенно-бледная маска и застывший ужас в глазах. Боковым зрением я заметила гостей бала, ухмыляющихся невест и подругу, сжимавшую кулаки.
— Позвольте мне уйти, — хрипло попросила я.
Кивок был мне ответом. Подобрав юбки, я побежала в свои покои, стараясь не замечать ехидных улыбок кандидаток, удивленных глаз императоров и почтительных поклонов слуг. Почему они мне кланяются? Разве не знают, что я теперь — отверженная? Или это последняя дань? Я теперь не соперница, и скорее всего меня выкинут из отбора. Это единственный плюс в сложившейся ситуации. Только отчего так горько и больно? Волосы отрастут, пусть на это уйдет время. Они отрастут, а я… Я вскоре вернусь домой. Пролетев два поворота, наконец оказалась у своей двери. Ворвавшись внутрь, сползла по ее обратной стороне на пол. Крик служанок быстро привел меня в чувство и заставил подскочить. Ярника и Летиса округлившимися глазами взирали на меня. Одно радовало, больше не кричали, зажали рот руками.
— Леди, — пропищали в унисон.
— Вон! — сорвалась я на крик. — Вон!
Служанки, взвизгнув, вылетели за дверь. Я, словно в тумане, поплыла в спальню. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я поняла, что лежу на кровати, свернувшись клубочком, и плачу. Уже не навзрыд, не истерично всхлипывая, а молча глотая слезы и смотря в никуда. Мой славный котик старательно урчал под моим боком, успокаивал. Лучшее лекарство в мире — это любящее животное рядом!
Нежно поглаживая пальцами мягкую шерстку, пыталась осознать произошедшее. На меня накатила злость! Это несправедливо! Несправедливо, но… уже ничего не изменить. Именно Маршен был виноват в моем ответе, именно он себе позволил опуститься до уровня базарной торговки! Не начни он меня оскорблять и предъявлять ничем не обоснованные права, я бы смогла сдержаться.
Мужчины! А еще говорят, что это женщины дуреют от страсти! Как бы не так! Зато в одном я теперь уверена точно! Те чувства, которые ко мне испытывает его императорское величество, никак не назвать любовью. Это просто желание обладать чем-то лакомым, чем-то недоступным, но таким привлекательным. Трофей! Даже моя первая влюбленность в него, и та была им распланирована, а в итоге им же и растоптана.
Самая лучшая для мужчины награда — это укрощение строптивой. А вот нетушки, я никогда и ни за что больше не появлюсь ни при дворе, ни в Дарлимее. Этот отчаянный интриган на подвластной ему территории обязательно меня достанет.
Поеду к эльфам, тем более меня там давно ждут.
Утерев слезы и отпихнув уже спящего котика, я резко вскочила.
А чего это я, собственно, сопли развесила? Подумаешь, волосы отрезала… Да не найдется в мире ни одного человека или нелюдя, способного доказать мне, что я ничтожество! Ха, да я, наоборот, себе лучше сделала! Прощайте, Высший Правитель, я еду в гости к эльфам!
— Я несказанно озадачен, — донесся от двери глубокий, чуть хриплый голос Алисдэйра. — Я шел вас утешать, никак не ожидая, что вместо этого утешать потребуется меня.
— О чем вы? — выдохнула я, успокаивая разыгравшееся сердце.
Странная какая-то реакция на его появление…
— Лика, зачем? — сложив руки на груди, поинтересовался он.
— Что именно?
— Зачем вы мне помешали?
— Разве? Я исполняла свой долг, — хмыкнула я.
Как-то быстро я оправилась, и моя вторая стихия — наглость — с радостью ухватила бразды правления.
— Долг Богу Глупости? О да, ему вы заплатили сполна, — прорычал Алисдэйр.
— Продолжаете начатое Маршеном? — изогнув бровь, прошипела я.
— Продолжаю? — сымитировал мои мимику и интонацию Правитель. — Ни капельки, просто констатирую факт, подвожу итоги.
— Ваше сиятельство, сделанного не воротишь. Я ни о чем не жалею, — машинально погладила свою голову, в сердце кольнуло.
— Маршен отправлен в Дарлимею. В одном ты была права, не стоит мне показывать силу, но… от поединка с твоим отцом ему не отвертеться, — расплылся в довольной улыбке Правитель.
Я вскрикнула и плюхнулась на кровать.
— Что вы наделали…
— Я послал герцогу Монсорье полную картину произошедшего. — Ухмылка Алисдэйра стала шире.
— Так же… как и на боях?.. — прошептала я.
— Верно. Думаю, ваш отец лучший кандидат на роль моего регента.
— Не надо, — пискнула я.
Уж кому, как не мне, знать о папенькиных пристрастиях и увлечениях. Власть его не прельщала, а свое герцогство он называл обузой, от которой одни проблемы. Впрочем, преимущества тоже были, но ответственность за подданных нашего герцогства не давала ему развернуться. А именно — заниматься лишь любимыми делами: путешествиями, экспериментами и утолением постоянной жажды знаний.
