И каждый раз, как эта здравая мысль меня посещала, на глаза наворачивались горячие слёзы, и мне приходилось глубоко дышать, часто моргать, чтобы предотвратить очередную волну бурных рыданий. Не буду я плакать, я завтра пойду на работу.
- Что с тобой случилось? – накинулась на меня Анька, когда мы на следующий день встретились в раздевалке. Я раздвинула губы в улыбке.
Надо сказать, что половину сегодняшнего утра я потратила на то, чтобы скрыть на лице следы вчерашних переживаний. И мне это неплохо удалось, правда, косметики на лицо пришлось наложить едва ли не тонну, да ещё постараться, чтобы всё это выглядело естественно. Меня сегодня можно на выставке выставлять, в качестве художественного произведения. Или пристроить в уголке дома деда Давида, под круглосуточную охрану.
- Я плохо себя чувствовала, - сказала я сестре, не желая её расстраивать. А чтобы уйти от опасной темы, как можно дальше, сказала: - Луиза приходила, они всё-таки продают квартиру и покупают дом.
- Мама не обрадуется.
Я дёрнула плечом.
- У них большая семья, - повторила я слова мачехи, - им надо.
- Знаю я её семью, всю поголовно. Ты и дядя в неё не входят.
- Ладно, не наговаривай.
- И больше ничего не случилось?
Я остановилась перед зеркалом, застёгивала форменную блузку. На сестру кинула лишь быстрый взгляд через зеркало.
- Если ты о Давиде, то всё нормально. Мы расстались. Кажется.
Анька застыла столбом, обдумывала информацию. Затем нахмурилась.
- Как это – кажется?
- То есть, я попросила его уйти, он ушёл, и на этом всё. Не думаю, что он позвонит.
Сестра руками развела.
- И что теперь?
- Ничего. – Я бодро улыбнулась. – Буду кивать ему при встрече в ресторане. – Застегнула последнюю пуговицу, к Аньке повернулась и хлопнула её по плечу. – Не я первая, не я последняя. Умирать не собираюсь.
Я ещё крутилась в раздевалке, занималась своими делами, а Анька задумчиво наблюдала за мной из угла. Не знаю, что высмотрела, может, мне, на самом деле, удалось продемонстрировать запас жизненной энергии, потому что сестра в какой-то момент заявила:
- Это хорошо, что ты так держишься. Но мне всё равно жаль, Лида.
- Мне тоже, - отозвалась я деревянным голосом, и на этом мы разговор закончили.
Я прошла на своё рабочее место, ресторан вот-вот должен был открыться, наступало обеденное время, а я про себя читала молитву, чтобы этот день прошёл спокойно, без неожиданных и неприятных сюрпризов. Пролистала книгу заказов на вечер, никого опасного для себя в списке гостей не увидела, и порадовалась.
- Ты точно не больна? – строго поинтересовался Николай Петрович, приглядываясь ко мне. – Не дай Бог, кого заразишь.
- Ни на кого чихать не буду, - заверила я его. А начальник выразительно постучал коротким пальцем о край стола администратора.
- Лидия… - начал он, а я его перебила:
- Со мной всё хорошо, Николай Петрович. И никаких неприятностей я вам больше не доставлю, обещаю.
- Я запомню твоё обещание. А если надо и припомню.
В этом я не сомневалась, добросердечностью и всепрощением Петрович не отличался.
Кого я хотела увидеть в этот день меньше всего, не считая Давида? Это Алину. А она появилась вскоре после открытия, я как её увидела, входящую в ресторан, едва удержалась, чтобы не рвануть из зала, в надежде переждать трудную минуту. Но собрала последние силы в кулак, и осталась на месте, смотрела, как она направляется ко мне, и настраивала себя на улыбку, пусть фальшивую и формальную, но улыбку. Мне же за это зарплату платят, да? Но, как выяснилось, обедать Алина не собиралась, подошла ко мне и смотрела недовольно. Белокурая, с прозрачной кожей, огромными голубыми глазами, в которых плескался укор. Изящная ручка легла на стойку, на тонком пальчике сверкал дорогой перстень с тёмным, почти чёрным камнем. Явно старинная, дорогая вещь. Правильно, Алина Потапова ничего другого не носит, не удивлюсь, если перстень подарил ей дед Давида, он же её едва ли не родной внучкой считает. Мне не хотелось на неё смотреть, а тем более разглядывать, но её образ будто сам по себе впечатывался в моё сознание, а я вспоминала, как Давид рассказывал мне о ней, о её красоте и идеальности. И я поневоле чувствовала себя рядом с ней гадким утёнком, вот только утёнок был крупнее лебедя, более неловким и нелепым.
- Добрый день, - поприветствовала я её. – Желаете пообедать?
- Не желаю, - в тон мне отозвалась гостья. Тоже меня разглядывала, с явным неудовольствием. После чего сказала: - Хочу с тобой поговорить. Мы можем… куда-нибудь выйти на пару минут?
Я, признаться, растерялась, принялась оглядываться, а к нам уже спешил Николай Петрович, озабоченно хмурясь.
- Алина Михайловна, рад вас видеть. Какие-то проблемы?
- Нет, но… Николай Петрович, можно я у вас сотрудника украду на пару минут? У нас личный разговор.
Озёрский сверкнул на меня глазами, явно предостерегая и коря, но отказать не посмел.
- Конечно. Не торопитесь.
Нет бы сказал:
- Ни в коем случае, она занята, на весь день! – и я бы осталась на рабочем месте, переполненная благодарностью любимому начальнику за то, что спас меня от неприятного разговора, а он лишь расшаркиваться принялся.
Я вышла из ресторана вслед за Алиной, та шла уверенной походкой, явно зная, куда направляется. Мне оставалось лишь следовать за ней. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, и вскоре оказались на просторном застеклённом балконе. Кадки с фикусами, столики под светлым тентом, цветы в вазах, а из людей никого. Как только мы вышли на балкон, Алина сбавила шаг, а потом и вовсе обернулась ко мне.
- Ты можешь объяснить мне, что случилось?
Я на всякий случай отступила от неё на шаг.
- А что случилось?
Алина прищурилась, что ей, кстати, совсем не шло.
- Давай сэкономим и твоё время, и моё. Не будем отвечать вопросом на вопрос. Я знаю, что что-то случилось. И, по всей видимости, ты в этом сыграла не последнюю роль. Я не хочу знать, что именно тебя связывало с моим мужем, но если тебе удалось вывести его из себя, то ты должна это исправить.
Я негромко хмыкнула.
- Насколько я знаю, он не является вашим мужем, - напомнила я ей. – Так почему я оказалась что-то вам должна?
- Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.
- Очень может быть. Но у вас нет права чего-то от меня требовать. Если Давид чем-то недоволен, я считаю, что он достаточно взрослый и самостоятельный для того, чтобы озвучить свои претензии мне лично. Если ему есть, что мне сказать.
- Ему нечего тебе сказать.
- Тогда я совсем ничего не понимаю. Зачем вы пришли ко мне? Отругать меня, что-то выяснить или за него заступиться?
