Неприятельская армия отступала к Заале и, чтобы воспрепятствовать пруссакам перейти через эту реку, заняла города Галле, Мерзебург и Вейсенфельс. Фридрих быстро следовал за неприятелем. Предводительствуя лично своим авангардом, он дошел до Вейсенфельса. Французы очистили город и переправились через Заале. Они зажгли за собой мост, чтобы остановить пруссаков. Фридрих послал отдельный корпус к Мерзебургу, но и там все мосты были разрушены. Французы оставили Магдебург и отретировались к Мюхельну (под Эйзенахом), где встали лагерем на высотах к юго-востоку от этого городка.
Пруссаки стали наводить понтоны в разных местах; неприятель не мешал им. Фридрих переправил армию через реку и стал лагерем напротив Мюхельна, северо-восточнее Бедры. Осмотрев позицию неприятеля, король нашел, что его можно легко и выгодно атаковать; на следующий день он решил начать действия. Но прусские гусары, отправляясь вечером на фуражировку, воспользовались беспечностью неприятеля, проникли в его стан, захватили множество лошадей и несколько сот солдат увели из палаток.
Это заставило Субиза за ночь переменить позицию. Фридрих двинулся на следующее утро против неприятеля, но, заметя перемену, отложил свое намерение и 4 ноября отступил на более удобные позиции между Бедрой и деревушкой Росбах, лежащей в одной миле от Лютцена. Кроме того, получив известия об увеличившейся активности австрийцев в Богемии, он принял во внимание возможность марша в Силезию. Следовало опасаться и начала наступления русских, которые могли легко овладеть Берлином. Поэтому из 41 тысячи солдат, бывших в его распоряжении, к утру 5 ноября в Росбахском лагере осталось только 22 тысячи. В этих условиях Фридриху пришлось уступить инициативу противнику и ждать.
Французы торжествовали отступление Фридриха как победу. Громы литавр и веселые песни раздавались в их стане. «Вот вам и непобедимый герой! — говорили офицеры. — При одном взгляде на нас он уже бежит. Но мы оказываем слишком много чести „бранденбургскому маркизу“, воюя с ним! Побеждать его смешно, надо просто забрать его со всей шайкой в плен и отправить на потеху в Париж!» Такое хвастовство происходило у французов от уверенности, что Фридрих теперь в их руках и не может вырваться. Боясь, чтобы он не ускользнул от них, Субиз вознамерился немедленно напасть на пруссаков и полонить всю их армию вместе с предводителем. Его план предусматривал глубокий обход левого фланга прусской армии с целью отрезать врага от находящегося в его тылу переправ.
Рано утром 5 ноября французский генерал граф Сен-Жермен, с 6000 человек расположился прямо напротив Росбахского лагеря, при Греете, чтобы отрезать пруссаков, находившихся в Мерзебурге. Остальное франко-имперское войско (около 38 тысяч) тремя параллельными колоннами пошло вправо, на Бутштедт, в намерении обогнуть левое крыло прусской армии, чтобы ударить на нее в тыл, в случае ее отступления на Вейсенфельс. Один только корпус Сен-Жермена остался перед фронтом пруссаков. Все эти движения совершались без разведки и охранения, явно, с песнями, при громкой веселой музыке и с барабанным боем.
Фридрих спокойно смотрел все утро на движения неприятеля. В 12 часов прусские солдаты стали обедать. Король также сел за стол со своими генералами. «Разговор шел о посторонних предметах, ни слова о предстоящей опасности. Сердца пруссаков бились от страшного ожидания, но никто не смел заикнуться о положении войска. Все взоры были устремлены с надеждой и упованием на короля, в голове которого уже созревал план битвы». Французы дивились равнодушию пруссаков и приписывали его совершенной безнадежности. «Несчастные хотят нам отдаться в плен, не потеряв заряда!» — говорили они и продолжали свой марш.
В два часа Фридрих встал из-за стола, спокойно вынул подзорную трубу, окинул взором все диспозиции неприятеля и вдруг велел ударить тревогу. В несколько минут поле было убрано и очищено, обозы отошли назад, артиллерия выдвинулась, войска стояли в строю. Королю подвели коня. Как молния пролетел он перед рядами, приветствуя солдат. В средине он остановился, махнул рукой и около него образовался полукруг генералов и офицеров.
«Друзья! — сказал он громко, обращаясь к войску. — Настала минута, в которую все для нас драгоценное зависит от нашего оружия и нашей храбрости. Время дорого, я могу сказать вам только несколько слов, да много говорить и не для чего. Вы знаете все нужды, голод, холод, бессонные ночи, кровавые сечи я делил с вами доныне по-братски, а теперь я готов для вас и за вас пожертвовать даже жизнью. Требую от вас такого же залога любви и верности, какой сам даю вам. Прибавлю одно: не для поощрения, а в воздаяние оказанных вами подвигов, отныне до тех пор, пока мы вступим на зимние квартиры, жалованье ваше удваивается. Вот все! Не робеть, дети! С Богом!» Громкие крики «прервали благоговейную тишину, с которой солдаты внимали своему вождю. Ряды зашевелились, и как под электрическим ударом, колонны встрепенулись и двинулись вперед».
Французы были изумлены быстрой переменой в прусском лагере. «Да это настоящее оперное превращение! — восклицали они. — Наконец очнулись! Они хотят бежать, но нет, мы их не упустим!» И крылья их пошли вперед с удвоенной быстротой.
План Фридриха был прост, но эффективен. Пока его 38 кавалерийских эскадронов отходили на восток, широко развернувшись по всему фронту, пехота, намного более подвижная, чем у врага, быстро поменяла направление марша на юг, скрытая от союзников Росбахскими высотами и собственной кавалерией. Зейдлиц вел двухтысячный прусский авангард, состоящий из легкой конницы и выполнявший функцию передового охранения. Ряд холмов тоже скрыл его от взоров неприятеля. Быстро прошел он влево и стал в стороне, выжидая, пока с ним поравняется обходящий левое крыло неприятель.
Между тем на высоты холмов выехала прусская артиллерия. Внезапно залп ее 18 пушек раздался над беспечными головами французов: строи их заредели. Французские пушки плохо действовали из долины, ядра их перелетали через ряды пруссаков. Французы, ожидавшие своим маршем далеко обойти левый фланг неприятеля, внезапно очутились перед развернутым строем семи гренадерских батальонов, подкрепленных всей артиллерией Фридриха.
Сражение у Росбаха 5 ноября 1757 года.
В это время Зейдлиц улучил удобную минуту для нападения — перед ним открыт фланг неприятеля. Эскадроны его стоят, как вкопанные, не шевелясь, не давая шевельнуться лошадям, удерживая дыхание. Бодро выезжает Зейдлиц перед фронтом: «За мной, друзья!» — кричит он наконец, не дожидаясь пехоты, и бросает свою трубку в воздух в знак атаки.
Как стая ласточек, взвилась легкая прусская конница и вслед за своим молодым командиром ударила во фланг и тыл беспечно идущего неприятеля. «Здесь совершается событие, небывалое в летописях войн. Легкая конница, гусары мнут и опрокидывают тяжелую кавалерию французов, побивают и гонят знаменитых французских жандармов. Субиз посылает им на подмогу свой резерв, но пораженные, гонимые жандармы врываются в беспамятстве в ряды своей подмоги. В общей суматохе нельзя построиться, нельзя стать в боевой порядок, и резервные полки бегут вместе с разбитыми. Пруссаки гонятся за ними с неистовством: легкие ласточки стали хищными коршунами. Горное ущелье останавливает их геройский порыв, и сотни бегущих сдаются им в плен» (Кони. С. 318).
