Истинные причины быстрого франко-русского сближения были, как это часто бывает в истории, более прозаичны. Франция в преддверии войны с Англией была заинтересована в России в качестве если не союзника, то по крайней мере нейтрального государства. Версаль располагал сведениями о том, что в придворных кругах Петербурга существует группировка, ратующая за восстановление русско-французских отношений. Во главе ее стояли молодой фаворит императрицы И. И. Шувалов и вице-канцлер М. И. Воронцов. В последние годы императрица стала тяготиться огромным влиянием на внешние дела канцлера А. П. Бестужева-Рюмина, который, не считаясь с мнением других, придерживался ранее избранного внешнеполитического курса и тесно сблизился с английским посланником Уильямсом. Опираясь на Воронцова, Шувалов, неуязвимый для Бестужева-Рюмина близостью с императрицей, пытался противопоставить его доктрине такую внешнеполитическую альтернативу, которая бы позволила ослабить влияние канцлера. Именно для этого в придворной игре и была разыграна «французская карта».
Однако долгое время попытки группировки Шувалова — Воронцова поколебать положение канцлера не приносили реальных результатов. Переговоры о восстановлении русско-французских отношений могли и не увенчаться успехом, несмотря на богатые подарки соболями маркизе Помпадур: ведь никто заранее не мог сказать, что предъявит в качестве контраргумента умудренный многолетним опытом интриг Бестужев-Рюмин.
Во время сближения русского и французского дворов он уверенно вел переговоры с противником Версаля — Англией о заключении очередной субсидной конвенции, подобной тем, которые были подписаны в 1746 и 1747 годах. Конвенция предусматривала при необходимости участие русского корпуса в военных действиях в Европе для защиты интересов английского короля. Правда, долго оставался неясным вопрос, против кого будет действовать корпус. Уильяме и Бестужев-Рюмин полагали, что против французов, как это и было в 1748 году. В сентябре 1755 года соглашение было подписано, осталось только его ратифицировать, но внезапно было получено сообщение о заключении Уайтхоллского соглашения Англии с Пруссией. Убежденный англофил и искушенный политик, Бестужев был немало удивлен и раздражен неожиданным сближением Англии и Пруссии и заключением Вестминстерского договора.
Англо-прусское соглашение в корне меняло ситуацию: заключив союз с Пруссией, Англия тем самым ставила под сомнение союзные отношения с Россией. Послу в Лондоне А. М. Голицыну было поручено довести до сведения Уайтхолла следующее заявление русского правительства: заключение конвенции с Пруссией «не можем мы сообразить с обнадеживаниями толико нам о дружбе Е. В. (Ее величество. — Ю. Н.) повторенными, а наименьше с должною между союзниками откровенностию». А Коллегия иностранных дел подала императрице мнение, в котором отмечалось, что Уайтхоллский трактат автоматически аннулирует субсидное соглашение между Англией и Россией. Несмотря на то что Уильяме гарантировал, что дружественные отношения между Россией и Англией не будут нарушены, Елизавета отказалась ратифицировать уже подписанный договор, сделав оговорку, что русские войска будут защищать Ганновер на британские субсидии только против пруссаков, но не против какой-либо третьей страны.
В свою очередь, Людовик XV (после увенчанной успехом миссии Дугласа) также писал Елизавете, прося освободить его от помощи России в турецких делах. Императрица согласилась с этим предложением, но поставила свое условие: не вмешивать ее в разворачивающийся англо-французский конфликт в Америке. Заручившись взаимными гарантиями, обе страны стали союзницами. Россия уже фактически присоединилась к Версальскому союзу.
Весной 1756 года Конференция при высочайшем дворе постановила обратиться к Австрии с предложением воспользоваться англо-французской войной в Америке и выступить против Пруссии, чтобы вернуть Силезию. Россия со своей стороны была готова «для обуздания прусского короля» выставить 80 тысяч человек, а если потребуется — то и больше. Конференция решила также умножить усилия дня налаживания хороших отношений с Францией, чтобы склонить ее к войне с Пруссией. Конечная цель этих действий состояла в том, чтобы, «ослабя короля прусского, сделать его для России не страшным и не заботным; усиливши венский двор возвращением Силезии, сделать союз с ним против турок более важным и действенным». Это решение было изложено в протоколе Конференции от 15 (26) марта 1756 года. Последняя нашла необходимым, чтобы «все согласно служило к главному устремлению, а именно, чтобы короля прусского до приобретения новой знатности не допустить, но паче силы его в умеренные пределы привести и одним словом не опасным уже его для здешней империи сделать».
Таким образом, очень скоро правительство Елизаветы приняло вполне определенное решение — выступить на стороне антипрусской коалиции. Это стало самой большой удачей Брюля в довоенный период: Бестужев был настроен против Фридриха до того, что на совете министров еще в 1755 году убедил Елизавету прибавить к Венскому трактату новую статью, которой союзные державы обязывались напасть на Пруссию даже и в том случае, если война будет начата кем-нибудь из союзников. Хотя приведенные соображения русского правительства нельзя считать безосновательными, тем не менее выдвинутая цель войны не содержала элементов настоятельной необходимости, не носила того решительного, прямо отвечающего национальным интересам характера, который в полной мере был присущ войнам России петровского или екатериниского периода. Такую цель можно признать в известной мере ограниченной.
Данный момент не мог не оказать сдерживающего, снижающего активность влияния на стратегию русских вооруженных сил в Семилетней войне: он толкал на практике военных руководителей — членов Конференции и командующих армиями независимо от их принципиальных взглядов на путь сближения в той или другой мере с методами западноевропейской стратегии.
Между тем в Швеции произошел серьезный государственный переворот. Царствующий король Адольф I Фредрик утратил свое влияние на дела и не имел почти никакого голоса: всей правительственной властью овладел шведский государственный совет (риксдаг), который продавал и мнения, и войска свои за деньги. Этим воспользовалась Франция, не жалея льстивых обещаний и луидоров, и вот Швеция присоединилась к общему союзу Франции, Австрии, России, Польши и Саксонии.
Таким образом, стараниями первого министра Марии Терезии была составлена так называемая «коалиция Кауница», в которую первоначально вошли Австрия, Франция и Россия. Впоследствии к ним присоединились Саксония и Швеция. Требования стран-участниц были следующими: Австрия желала возвращения Силезии, России была обещана Восточная Пруссия с правом ее обмена у Польши на Курляндию, номинально принадлежавшую польской короне (фактически — уже давно российский доминион). Швеции должна была отойти Померания, Саксонии — Лаузиц. Окончательным результатом войны против Фридриха должно было стать возвращение Пруссии в старые границы крошечного Бранденбургского курфюршества с лишением Гогенцоллернов королевского титула. Вскоре к коалиции примкнули почти все немецкие княжества, входившие в управляемую Габсбургами Священную Римскую империю. Душой и организатором коалиции стала Австрия, которая выставляла наиболее крупную армию и располагала лучшей в Европе дипломатией. Для окончательной выработки плана агрессии против Пруссии был назначен Венский конгресс стран-союзниц.
