Поведение прусского короля было признано виновным всеми державами единогласно, и Фридрих понял необходимость оправдаться в глазах европейских дворов. Он решил обнародовать все довоенные козни Австрии и Саксонии, побудившие его к решительным мерам для спасения собственного королевства.
Для этого он имел нужду в подлинных бумагах, но государственного архива в Дрездене уже не было. Фридрих не мог допустить мысли, чтобы Август III захватил с собой архив, когда второпях и страхе забыл даже свое семейство. Все углы и закоулки в Дрездене были обшарены, но бумаг не отыскивалось. Наконец Фридриху шепнули, что архив перенесен в опочивальню королевы и что у нее хранятся и ключи. Фридрих послал к ней одного из своих генералов с просьбой выдать ключи. Она не соглашалась, посланный настаивал и, несмотря на ее сопротивление, просьбы и обещания, объявил, что имеет приказание действовать решительно, но умолял, чтобы Ее величество, из милости, не заставляла его прибегнуть к оскорбительному насилию.
Ключи были ему отданы, и архив немедленно отправлен в Берлин. Там отличный дипломат своего времени, министр Герцберг, составил свой знаменитый «Memoire raisonnt», в котором были приведены все оригинальные акты о союзе держав против Фридриха и план дележа Пруссии. Брошюра была напечатана в Берлине и разослана ко всем кабинетам с копиями с подлинных бумаг. Против этих доказательств даже австрийский двор не нашел оправданий.
При розыске архива было обращено особенное внимание на дом Брюля. Во время обыска пруссаки открыли комнату, наполненную париками. Фридрих приказал их сосчитать и узнав, что их триста, воскликнул: «Бог мой! Сколько париков нужно человеку, у которого нет головы!» Дом Брюля был обращен в казарму по приказанию короля. «Если этот человек не боялся разорить целый народ бесполезной войной, — сказал Фридрих, — то пусть он один и пострадает от ее следствий».
Между тем с самого вторжения в Саксонию Фридрих завел дружескую переписку с Августом III. Он приглашал его принять решительный нейтралитет или встать на его сторону и общими усилиями действовать против австрийцев. Август не соглашался. Он знал, что силой оружия пруссаки не могут ему повредить, потому что каждая атака на его лагерь была бы безрассудной и бесполезной попыткой с их стороны; сам же он не решался выйти из своей засады до прибытия австрийских войск. Фридриху это было весьма неприятно, но он постарался принудить Августа к решительным мерам другими средствами. «Как паук, увидавший насекомое в своей власти, он опутывал свою жертву, окружая ее со всех сторон войсками и уничтожая всякое сообщение с саксонским лагерем, он надеялся победить неприятеля голодом». Одни транспорты провизии для королевской кухни пропускались сквозь прусские кордоны, так что беспечный Август, не терпя ни в чем недостатка, и не подозревал о печальном положении своей армии. Из-за этого он упорно противился предложениям Фридриха, а последний не мог двинуться в Богемию против австрийцев, боясь оставить в тылу опасного неприятеля, против которого не имел возможности выделить достаточных сил.
Австрийцы между тем изготовились к войне и двинулись двумя отдельными армиями к границам Саксонии и Силезии. Против одной из них выступил Шверин из Силезии; но австрийцы заняли такую выгодную позицию, что генеральное сражение между обеими армиями сделалось невозможным. Иногда только происходили незначительные стычки между разъездами и аванпостами, но тем все действия и ограничивались.
Тем временем король Август неотступно просил венский кабинет выручить его из затруднительного положения, которое с каждым днем становилось хуже. Вследствие того фельдмаршалу Максимилиану Вильгельму фон Брауну было предписано немедленно собрать вторую армию в Будине и переправиться через Эгер с целью решительной деблокады Пирненского лагеря.
Для наблюдений за действиями этой армии Фридрих выделил довольно значительный корпус и отправил его под начальством генерала Кейта к границе Богемии. Пруссаки заняли теснины в горах, которые служили путями между Богемией и Силезией, и образовали обсервационную линию, от внимания которой не ускользало ни одно движение неприятеля.
Главная цель Фридриха была помешать соединению австрийцев с саксонцами. Для этого он решил остановить австрийцев на марше и дать им сражение. Он сам отправился к своему обсервационному корпусу и вывел его из гор на равнины Эльбы. Близ местечка Лозовиц (в большинстве германоязычных источников эта битва именуется Лобозицкой), на берегу Эльбы, у самой подошвы горного хребта, обе армии (26 тысяч пруссаков и 43 тысячи австрийцев) встретились. С обеих сторон эта встреча была совершенной неожиданностью. Темнота ночи мешала приступить к каким-нибудь решительным действиям. Но Фридрих, не мешкая, воспользовался всеми выгодами своего положения: он перекрыл дорогу, ведущую от Лозовица, и занял все возвышенности по обе ее стороны.
Едва рассвело, он построил свою армию в боевой порядок, но сильный туман препятствовал различать предметы даже на близком расстоянии. Левому крылу прусского войска надлежало занять гористую местность слева от дороги. Но едва оно двинулось, как было встречено беглым огнем из виноградников, покрывающих скат гор.
Около двух тысяч пандуров скрывались в кустарниках: плетни виноградников служили им палисадами. Это заставило Фридриха думать, что перед ним не все неприятельское войско, а только его авангард, который обыкновенно сопровождался рассыпными отрядами пандуров и венгров. Вдали виднелась часть конницы; король велел навести на нее орудия, но всадники не трогались с места; тогда он отправил против них двадцать эскадронов драгун, желая сразу кончить дело.
Пруссаки действительно опрокинули неприятельскую конницу и обратили ее в бегство. Но когда они начали ее преследовать, то были вдруг встречены в лицо и во фланг сильным ружейным и пушечным огнем и вскоре, увидев длинные линии белых австрийских мундиров, убедились, что перед ними развернута вся неприятельская армия; это заставило их ретироваться. Тогда Фридрих увидел ясно, что имеет дело с армией, которая вдвое сильнее его.
Пирненский лагерь. 1756 год.
Между тем туман начал спадать; король, видя невозможность тягаться с многочисленной неприятельской армией, попытался одолеть ее искусством. Для этого он постарался выбрать самую выгодную позицию. Все внимание австрийцев было обращено на левое прусское крыло; им хотелось сбить его с возвышенности, на которой оно находилось, и не допустить овладеть скатом горы. Но пруссаки быстро шли вперед в виноградниках, овладевали одним плетнем за другим и погнали неприятельские легкие войска и пехоту перед собой в долину. Часть австрийцев бросилась в Эльбу, другая побежала в Лозовиц.
В долине преследующих встретила новая линия австрийцев. Прусская пехота пала духом: в течение шести часов она дралась без отдыха и потратила все патроны, а теперь ей надлежало вступить в бой со свежим войском, не имея ни сил, ни пороха. Пруссаки остановились, не зная, что делать. Герцог Бевернский, который предводительствовал этим войском, быстро проскакал перед фронтом и с веселым видом закричал солдатам: «Что ж вы стали, братцы? Патронов нет? А на что же вас учили принимать врага штыком?»
