В дореволюционной литературе сохранилось много свидетельств о личностных качествах И.В. Енохина. Суммируя их, можно создать его обобщённый психологический портрет:
«Добрая душа, неспособная назло и умевшая даже злых людей хоть на время делать добрее. Добродушие и гуманность преобладали в нём над всеми другими движениями души. Его добрый взгляд и ласковая речь согревали среди неприветливого холода действительности и напоминали о совместности человеческих чувств с неумолимой служебной требовательностью. Безукоризненно-честный и неизменно-правдивый, он никогда не затруднялся оправдать в своих глазах никакую чужую оплошность, никакой дурной шаг, если видел в побуждениях или мыслях хоть капельку человечности. С нравственной стороны он был безупречен, сам был воплощением снисходительности и был обязан этому невозмутимой ясности души, не оставлявшей его среди самых трудных обстоятельств жизни. Он не был ни искателен, ни честолюбив, и во всю свою жизнь оставался верен этой характеристической черте русского характера. Единственной заботой и единственным честолюбием его было оставаться достойным того высокого положения, в которое он был поставлен, и оправдать доверие, которое было ему оказано. В исполнении своего долга он был честен и безгранично самоотвержен. Он смотрел на своё призвание не как на счастливую случайность, а как на долг, возложенный на его совесть, и, отдавая всё исполнению этого долга, он мало обращал внимания на своё личное положение. Он всей душой стремился принести пользу родине и мало заботился о собственной карьере».
Заметим, что И.В. Енохин был достаточно обеспеченным человеком. Его служба отмечалась многочисленными награждениями, ценными подарками, прибавками жалованья. Со временем он сделался обладателем недвижимости: 8 октября 1845 г. он был награждён майоратом в Царстве Польском — имением Галково Равского уезда Варшавской губернии с годовым доходом в 1200 руб. серебром; в 1849 г. ему была пожалована аренда в 1000 руб. серебром на 10 лет, продлённая в 1857 г. ещё на десять лет. Когда в 1849 г. И.В. Енохин был назначен главным доктором военно-учебных заведений, его оклад составлял более 10 тыс. рублей: 1681 руб. жалованья, столько же — столовых денег, 571 руб. квартирных, прибавка 1630 руб., по званию лейб-медика 1430 руб. плюс пени за 30 лет 1142 руб. 85 коп. Кроме того, ему полагались казённая квартира и бесплатный выезд.
«Даже в глубокой старости оставался он детски доверчив, одинаково ласков со всеми и не имел ни малейшей доли той старческой сухости характера, которая так обыкновенна в пожилом возрасте. Он не страдал недугом злопамятности, сеял добро, где мог, щедрой рукой и сам помнил добро, когда-либо ему сделанное. Он был непостижимо ровен, то есть прост, ласков и добродушен со всеми, что можно объяснить его личным и вполне неподражаемым характером. Он любил учёные общества и искренно радовался, когда в последнее время (речь идёт о послереформенной России. — Б.Н.) стали доходить известия об открытиях медицинских обществ в наших губернских городах. Особенно он любил Петербургское общество русских врачей. Он вносил в заседания этого Общества наибольшую часть своего добродушия, откровенность сердечности и истинно товарищеской простоты (чтобы не смущать членов Общества своим придворным мундиром, И.В. Енохин всегда являлся на заседания Общества в штатском платье)».
Вместе с тем, когда это было необходимо для пользы дела, он мог высказываться весьма решительно и нелицеприятно. В Отделе рукописей РПБ сохранилось его письмо военному министру Д.А. Милютину: «26 августа 1826 г. С полной откровенностью и справедливостью, но только Вашему превосходительству секретно. Г. Шеринг (старший доктор гвардейского корпуса. — Б.Н.) есть один из бесполезных корпусных штаб-докторов в русской армии, убивший учёную деятельность гвардейских врачей, называя всякое учёное занятие глупостью и распространяя везде гомеопатию, в которой он так же силён, как я в китайском языке. Ради Бога, увольте его совершенно из военно-медицинского ведомства, ибо это самый бесполезный, отсталый, ничего не знающий и ничем полезным не занимающийся врач. Медицинский департамент для занятия таких должностей приуготовил способ (неразборчиво — подготовки?) военных врачей, посылая их с этой целью за границу, где в продолжение двухлетнего срока они прилежно и внимательно изучали всё то, что относится к соблюдению здоровья в войсках. Рекомендую назначить вместо Шеринга Евфанова, старшего доктора гвардейского кавалерийского корпуса Дубницкого — в гренадерский корпус вместо Евфанова. Если вместо Шеринга (50-летний юбилей которого будет в октябре) будет назначен Фровенко, то это будет верх несправедливости и обиды для лучших военных медиков, это будет страшный и неожиданный удар для честного труда и против самой справедливости, и чего должны ожидать наши образованные и учёные врачи, когда первые места в войсках будут предоставлены врачам посторонним».
Доктор А.И. Ильинский, вспоминая о И.В. Енохине, пишет: «Как человек, он был прекрасного характера и в этом отношении может быть помянут одним только добром. Несмотря на то, что судьба вознесла его над прочими врачами, он всегда оставался хорошим товарищем и не гордился своими отличиями и своим выдающимся положением. Этим он заслужил всеобщее уважение врачей». При этом А.И. Ильинский отмечает, что «Енохин был человек бесхарактерный, слепо повиновавшийся своей жене, и потому не мог ей отказать» (А.И. Ильинский имеет в виду случай с назначением на обещанную ему должность младшего врача Пажеского корпуса племянника жены И.В. Енохина — дочери статского советника Марии Викентьевны Энглер).
Нужно отметить, что женился Енохин очень поздно, его жена была моложе его на 33 года (!) и, надо полагать, делала со своим престарелым мужем всё, что ей хотелось (детей у них не было).
Многолетний сотрудник И.В. Енохина, Н.П. Евфанов писал: «Продолжительная служба, значительные должности, многие оригинальные бодрые черты в характере и, наконец, исключительное значение Енохина приобрели ему обширную известность почти во всех классах русского общества, а военные врачи, которых он любил, как свою семью, все его знали, любили и почитали. Самым любимым, задушевным помыслом его постоянно была наша военно-медицинская часть, её история, нынешний быт, развитие и назначение в скором будущем. Долго находясь во главе нашего управления и личными инициативами дав ему многие существенные полезные движения, Енохин наслаждался уверенностью в том, что мы идём вперёд, готовы к трудам, не робеем перед трудами; это доставляло ему утешение, особенно отрадное в старости, недугах, когда человек, отживая, самому себе даёт отчёт в прожитом времени».
Не все, однако, отзывались о Енохине столь положительно. Уже упоминавшийся князь П.В. Долгоруков — наш отечественный Зоил — не обошёл И.В. Енохина своим критическим вниманием. Он писал в своей газете «Правдивый»: «Из числа людей, самых приближённых к государю, особенную важность имеет — не по способностям своим, потому что редко можно встретить подобный пример бездарности, но по своим ежедневным сношениям с государем — его доктор Иван Васильевич Енохин. Енохин ежедневно утром пьёт кофе с государем с глазу на глаз, что даёт ему возможность говорить государю, о чём ему вздумается. Сверх того он сопровождает государя во всех его путешествиях. Человек ума самого ограниченного, но хитрый и весьма пронырливый, он превосходно умеет подслуживаться. При дворе все смеются над Енохиным, но все чрезвычайно за ним ухаживают. Самые важные лица в Петербурге из числа тех, кто за глаза наиболее насмехаются над Енохиным, ездят по большим праздникам с поздравлениями к Ивану Васильевичу и при встрече с ним жмут ему руку с самой приятнейшей улыбкой».
