Затем был заслушан доклад М. П. Арцыбушева о работе подкомиссии по разработке «Основных тезисов по вопросам, связанным с введением милиционной системы в Армии, и по вопросу слияния аппарата управления Флота с таковой же в Армии»
[1062]. Подкомиссия М. П. Арцыбушева предложила следующие тезисы:
1. флот находится на окраине государства, следовательно, он наиболее уязвим;
2. трудовая задача армии – сельское хозяйство и промышленность, а флота – морские перевозки и судостроение;
3. по живой силе армия превалирует;
4. техники больше на флоте;
5. флот целиком является «прикрывающей частью». Быстрота мобилизации имеет неодинаковые последствия для флота и армии;
6. «действующий флот должен быть в постоянной боевой готовности», в соответствии с предыдущим пунктом;
7. на флоте необходима «непрерывная тренировка его личного состава в военно-морском искусстве»;
8. флоту необходимы кадры специалистов для обслуживания сложной техники;
9. для флота характерна длительность подготовки специалистов;
10. личному составу флота нужна «постоянная тренировка и выд[еление] талантов»;
11. основная масса кораблей должна иметь полный личный состав (что вытекало из пунктов 5 и 6);
12. флот должен остаться регулярным и в полной боевой готовности и после сокращения армии. Сверхсрочная служба должна быть добровольной и «должна быть обставлена целым рядом бытовых удобств»;
13. система управления флотом должна быть самостоятельной и обладать внутренним единством «не допуская амальгамирования (искусственного слияния разнородных частей. – К. Н.) его органов управления с другими ведомствами»;
14. необходимо не подчинение или слияние армии и флота, а «синтез их в высшем органе, руководящем всеми Вооруженными Силами Республики».
М. А. Петров оценил доводы подкомиссии М. П. Арцыбушева как очень веские. Он заявил, что надо ругать «ошибочную экономию и принцип самого взгляда» на флот, как на нечто второстепенное по сравнению с армией, «тем более, за большинством из нас в этом отношении богатейший опыт»
[1063]. Полагаем, что М. А. Петров намекал на споры руководителей армии и флота перед Первой мировой войной, когда на воссоздание погибшего в войне с Японией флота отпускались огромные средства, в то время как сухопутные вооруженные силы финансировались сравнительно скромно. Тогда появилось множество публикаций, посвященных доказательствам того, что сильный флот жизненно необходим России, что он якобы значительно поднимет ценность нашей страны как союзника в надвигавшемся мировом конфликте. Естественно, что такая ситуация очень устраивала руководство морского ведомства. В то же время очевидно, что в обороне России армия играла и играет главную роль, а флот – второстепенную. Именно против такого взгляда и была направлена реплика М. А. Петрова и его единомышленников. Признать их правоту вряд ли возможно – складывается впечатление, что флотский патриотизм для них был выше реального положения дел. И. Е. Хвойник все же высказался за то, чтобы «армия и флот [были] соединены в одном боевом органе»
[1064], имея в виду, видимо, РВСР. Мысль И. Е. Хвойника поддержал Б. И. Доливо-Добровольский. К середине ноября 1920 г. в военном ведомстве уже определились основные подходы к реформе армии. Б. И. Доливо-Добровольский сообщил своим коллегам 19 ноября, что, по словам А. А. Брусилова, Э. М. Склянский поручил Особому совещанию выработать схему управления Военного ведомства, причем сам Б. И. Доливо-Добровольский стал членом этого совещания. «Будет единый комплекс Армии и Флота, но во главе будет стоять политик, назывался именно Троцкий»
[1065], – рассказывал он коллегам. Этому политику должны быть подчинены, по словам Б. И. Доливо-Добровольского, Главное управление по военным делам, Всероссийское главное управление по морским делам и Высший военный совет, в состав которого входят:
1. начальник;
2. помощник морского комиссара по военным делам (видимо, в стенограмме опечатка и следует читать: «помощник военного комиссара по морским делам»);
3. представитель народного хозяйства;
4. представитель Наркомата иностранных дел;
5. два – три сухопутных и морских специалиста.
Б. И. Доливо-Добровольский заявил: «Мне сказали: если Вы ничего не имеете [против того] что у Вас будет единый комиссар, а Вам желательно лишь иметь отдельный Ген[еральный] штаб и особенно если Вы еще дадите нам свои соображения, что милиционная система не годится во флоте в таком виде, то шансы на Вашу свободу довольно велики»
[1066]. Другими словами, сами сухопутные военные специалисты не слишком претендовали на подчинение флота армии.
Далее на заседании комиссии М. А. Петрова 19 ноября 1920 г. рассматривался вопрос о схеме управления морского ведомства в новых условиях. Б. И. Доливо-Добровольский составил схему организации центральных учреждений морского ведомства в связи с новыми идеями
[1067]. Во время заседания в схему была внесена правка. Прежде всего была проделана большая работа по конкретизации структуры морского ведомства. Подробно определили структуру управлений (отделов) МГШ, ГМХУ, Главного управления снабжений и Счетно-финансового управления и структур, подчиненных Морской академии. В то же время члены совещания отказались от конкретизации подразделений, подчиненных командующим флотами. На совещании в схему было внесено больше элементов единоначалия. Так, вместо «Совета Всероссийского Генерального штаба» значился «Председатель [Революционного Военного] Совета», вместо «Конференции Морской академии» – «начальник Морской академии». Схема, предложенная Б. И. Доливо-Добровольским и переработанная на совещании, была вполне стройной и логичной, удивляет только странное положение наркома по морским делам, который выглядит простым передаточным звеном между председателем РВСР и начальником Всероссийского Адмиралтейства. Если бы, скажем, командующие флотами и МГШ подчинялись наркому, а прочие подразделения – начальнику Адмиралтейства, структура была бы более логичной. Представляется, что причиной такой странности в схеме было априорное предположение, что посты наркома по военным и по морским делам, а также председателя РВСР, будет совмещать одно лицо, как это было в годы Гражданской войны. Тогда за этим лицом останется общее руководство, а непосредственным начальником морского ведомства станет начальник Всероссийского Адмиралтейства.
К схеме прилагалась объяснительная записка, в которой описывалась предлагаемая схема учреждений. В записке упоминаются не отраженные на схеме «Комиссия по изучению и использованию опыта войны 1914–1918 гг.», морской музей и библиотека Морского комиссариата, которые находятся в ведении начальника Морской академии, а сама академия, согласно записке, подчиняется начальнику Главного управления Всероссийского адмиралтейства, тогда как на схеме Академия подчинена непосредственно начальнику Всероссийского адмиралтейства. Скорее всего, в данном случае дело не в разночтении, а в опечатке, так как очень легко было перепутать начальника Всероссийского адмиралтейства (аналог дореволюционного морского министра) и начальника Главного управления Всероссийского адмиралтейства (аналог товарища морского министра). Существенно уточнение в записке, что при всеобщей мобилизации начальник Всероссийского адмиралтейства становится командующим Морскими силами, а МГШ разделяется на штаб коморси и военно-морское управление полевого штаба главнокомандующего. Флоты и флотилии переходят в оперативное подчинение главкому, в прочих отношениях – остаются подчинены коморси. При частичной мобилизации из МГШ выделяется морской отдел полевого штаба главнокомандующего, а остальные органы морского управления продолжают функционировать как и в мирное время. В записке указывалось, что в компетенцию Главного штаба Всероссийского адмиралтейства входят также «сношения по санитарной части», а самостоятельный санитарный орган в морском ведомстве не предусматривается, как и орган управления морской авиацией, ввиду того, что к осени 1920 г. и авиация, и санитарная часть были выведены из подчинения центральных органов управления флотом.
