Следует обратить внимание на единство подходов красного и белого командования сухопутной и морской авиацией к проблеме их слияния. И в красном, и в белом лагере начальники сухопутной авиации боролись за подчинение морской авиации себе, а представители морской сопротивлялись этому как могли и боролись за организационную независимость. Впрочем, для решения вопроса об организационных формах строительства авиации у белых не было времени. В советских же вооруженных силах вопрос был первоначально решен в пользу вливания морской авиации в сухопутную, но против образования особого «авиационного министерства». Отечественная военная авиация начала развиваться по оригинальному организационному пути, аналога которому среди крупных европейских стран не было.
Завершая тему слияния параллельных органов различных ведомств, следует обратить внимание на создание Центропрома. Весной 1918 г. по предложению ВСНХ был создан Центропром. Смысл предложений ВСНХ состоял в том, чтобы спасти имущество морского ведомства в Петрограде и Кронштадте в случае их захвата немцами путем передачи имущества специальной организации – Морскому отделу Центропрома, который носил «частно-общественный правовой характер»
[750], формально являясь кооперативной организацией. В начале лета 1918 г. Центропром начал учет имущества. После поражения Германии в войне угроза захвата Петрограда немцами отпала, поэтому в начале октября 1918 г. из ВСНХ в МГШ было направлено на отзыв «Положение о Бюро учета имущества в военных портах и базах при ВСНХ» и инструкция для этого бюро. 11 октября МГШ направил свои соображения по данному вопросу в Коллегию НКМД. Теперь Морской отдел Центропрома подлежал слиянию с ВСНХ, а учет имущества мог продолжить непосредственно НКМД. МГШ считал недопустимым передачу права учета имущества кому-либо вообще, и предлагал создать специальный орган учета при ГУК и передать Морской отдел Центропрома именно в ГУК. 26 октября эти предложения были одобрены Э.М. Склянским и отправлены в ВСНХ. 13 декабря было получено согласие на передачу дел упраздняемого Моротдела Центропрома в ГУК, так как этот орган подлежал расформированию до 15 декабря 1918 г. Для ликвидации дел в ВСНХ существовал Центральный комитет по ликвидации дел бывших общественных организаций
[751].
Наиболее радикальным организационным решением в деле ликвидации всякого параллелизма было бы слияние военного и морского ведомств. Действительно, слухи об этом носились с осени 1917 г., однако среди старых моряков, как офицеров, так и матросов, идея слияния с Военным наркоматом никакого понимания не находила.
20 марта 1918 г. была отправлена тревожная телеграмма начальника МГШ Е. А. Беренса (из Петрограда) В. М. Альтфатеру (в Москву): «Только что получили извещение о проекте слияния военного и морского комиссариата, причем объединение намечено проектом по вопросам финансовым, законодательным и экономическим. Не возражая против необходимости иметь общие решения по некоторым основным принципиальным вопросам экономического порядка, Генмор полагает, что слияние морских органов с органами военного ведомства создаст лишнюю инстанцию и затруднит осуществление мероприятий и ликвидацию нашего хозяйства, имеющего совершенно своеобразный и отличный от военного характер, как например, хотя бы заводское. Такое соединение нашего аппарата, действующего полным ходом, вызовет опасную ломку в работе всего морведа. Казалось бы, если по обстановке реорганизация необходима, то она допустима без ущерба для дела, лишь путем объединения обоих ведомств в лице коллегии Наркомата по военным и морским делам, не трогая внутренней организации морведа. Требуется срочное обсуждение на заседании в военном ведомстве завтра, 21-го в 4 часа дня. Очень прошу воздействовать в Москве на отсрочку этого решения и дать срочный ответ»
[752].
Ответ В. М. Альтфатера гласил: «Наша коллегия по этому вопросу ничего не дает, запрошенный мной лично нарком по военным делам Троцкий сказал мне, что он также про это ничего не знает. К следующему письменному отзыву по существу в Военном Комиссариате о заседании сегодня, 21 марта, комиссии по объединению Военного и Морского Комиссариатов ничего не выяснено. Во всяком случае, вопрос этот переходит за пределы возможной компетенции означенной комиссии. В случае, если это[т орган] действительно ставит себе задачей, какие указаны [в] сообщении Нагенмора, [полномочия должен] подписать Троцкий. Коллегия в лице Вахрамеева просит руководствоваться этим ответом и сообщить нам, по чьей инициативе и на основании каких распоряжений этот вопрос поднят помимо Морской Коллегии и Троцкого»
[753].
Не исключено, что повод для паники в морском ведомстве дало заседание СНК 19 марта, на котором было принято решение о создании Высшего военного совета и назначении народного комиссара по военным делам
[754].
В рамках поворота к строительству регулярной армии и ликвидации выборного начала в вооруженных силах, в апреле 1918 г. началась разработка реорганизации Наркомата по морским делам его центральных учреждений. Доклад об этом был утвержден Л. Д. Троцким 28 апреля 1918 г.
[755] Есть все основания приписать авторство этого документа лично В. М. Альтфатеру. 30 августа 1919 г. начальник Канцелярии НКМД В. Бокард писал, что реформа морского управления в 1918 г. была спроектирована В. М. Альтфатером, однако получившуюся систему якобы отличает параллелизм, «столь строго преследуемый Государственным Контролем»
[756].
Как обычно, доклад начинался с исторической справки. В ней указывалось, что после упразднения поста генерал-адмирала, управление флотом было централизованным, «эта организация отвечала лишь условиям мирного времени, а во время войны Балтийский и Черноморский флоты были подчинены Верховному главнокомандующему», тогда как за морским министром остались функции «главного снабжателя и техническо-хозяйственного заготовщика»
[757]. Новое «переустройство центрального аппарата ведомства» началось в ноябре 1917 г., «но, к сожалению, проводилось под влиянием данного момента, что имело вполне законные к тому причины»
[758]. Надо отметить, что офицерам Морского Генерального штаба были свойственны увлечение отвлеченными теоретическими схемами, которые они считали образцами научного подхода к управлению, и пристрастие к проповедованию прописных истин. Некоторые фразы этого доклада казались списанными с аналогичного документа десятилетней давности. В 1918 г. В. М. Альтфатер писал: «…отсюда проистекает общее положение, что ведомство, т. е. центральные управления, существуют для флота, а не наоборот»
[759]. 13 января 1908 г. первый начальник МГШ контр-адмирал Л. А. Брусилов излагал ту же очевидную идею еще красочнее: «Если будет принято, что Товарищ Морского Министра стоит в высшем положении, чем Начальник Генерального Штаба и чем командующие флотами, то, сравнивая это с человеческим организмом, получим, что внутренние органы как бы имеют большее значение, чем человеческий мозг и конечности, т. е. вся деятельность организма обращается не для достижения внешних целей, а на обслуживание его желудка»
[760]. В 1918 г. В. М. Альтфатер продолжал: «Между тем это, казалось бы бесспорное положение, не всегда и не во всех управлениях ведомства и организации его центрального аппарата проведено. Если, вообще говоря, надо признать, что после русско-японской войны центральные управления Морского ведомства и излечились в значительной мере от этой хронической для русской бюрократии болезни, то все же даже до сих пор время от времени такие болезненные явления происходят, причем причина этих явлений, помимо общерусской привычки, до некоторой степени кроются и в организации самого центрального аппарата ведомства»
[761].
