Крампус потихоньку крался в сторону, откуда доносились звуки и где мерцал свет экрана. У двери в гостиную они остановились. Рыхлый, обросший недельной щетиной мужик лежал, развалившись, на диване. Он спал. На груди у него покоилась полная окурков пепельница, на полу стояла пустая бутылка из-под виски, а на коленях дрых большой серый полосатый кот. Приоткрыв один глаз, кот покосился на них.
Дети, все шестеро, сидели на полу перед телевизором, спиной к ним. Все разного возраста, лет начиная с десяти и до младенца в подгузнике; две девочки, остальные – мальчишки. Перед ними стояла огромная упаковка «Читос», и старый, засаленный ковер был весь усеян оранжевыми крошками. По телевизору шла «Эта прекрасная жизнь»
[11], и Джимми Стюарт как раз пытался убедить достопочтенных жителей Бедфорд-Фоллз не забирать свои деньги из «Билдинг энд Лоан», совершенно заворожив детей своими обезоруживающими манерами и искренним южным говорком.
Никакой елки в этом доме не было и в помине, никаких гирлянд или каких бы то ни было украшений – только над камином висела одинокая связка сосновых шишек. «И никаких новых игрушек, – подметил Джесс, – вообще никаких признаков подарков. Будто Рождество обошло этих детей стороной».
Изабель тронула Крампуса за руку, указала на мужчину. Крампус кивнул, и она осторожно прокралась к дивану. Кот потянулся, зевнул и принялся мурлыкать. Изабель обронила несколько песчинок в лицо мужику. Тот только дернул носом. Изабель пожала плечами. Когда она повернулась, все дети смотрели прямо на нее – шесть рожиц, перепачканных оранжевыми крошками.
Изабель подняла руку.
– Привет.
Они молча наблюдали, как она отступает обратно в коридор.
– Надо бы попробовать найти их маму, – прошептала Изабель.
– Ее здесь нет, – ответил Чет. – Сбежала еще год назад.
– Ой, – сказала Изабель.
Крампус отдал Изабель розги.
– Мне это не понадобится.
Он шагнул в комнату, и все дети, до одного, с ужасом уставились на огромную, возвышающуюся над ними фигуру Повелителя Йоля.
– Вам нет нужды бояться, – сказал Крампус тем же тихим, завораживающим голосом, каким он говорил с девочками. – Я – друг.
Ужас на лицах детей несколько уменьшился, но один из малышей все же заплакал.
– Кейси, помолчи, – сказала, вставая, одна из девочек. Она, похоже, была самой старшей из всех, лет девяти или, может быть, десяти. Она шагнула вперед, так, что остальные оказались у нее за спиной.
– Что тебе надо? – спросила она твердым голосом, но было видно, насколько ей страшно. – Если ты хочешь чего-то украсть, то здесь ничего нет.
– Мы не воры, – ответил Крампус все тем же спокойным, гипнотическим голосом. – Я – Повелитель Йоля и я пришел к вам с дарами, для вас всех.
На некоторых лицах вспыхнуло любопытство. Все посмотрели на старшую сестру. Она смотрела на Крампуса с недетским цинизмом в глазах.
– Люди никогда ничего не предлагают, если им ничего от тебя не надо. Что тебе надо?
– Ты мудра не по годам. Как твое имя, дитя?
Девочка на секунду задумалась.
– А кто спрашивает?
Повелитель Йоля ухмыльнулся.
– Я – Крампус.
– Ладно, Крампус, меня зовут Кэролайн, а вот Крис и Кертис, Кэйси, Клэйтон, а вон там – Шарлин.
Крампус кивнул всем по очереди. Младенец, взглянув на Крампуса, начал хныкать. Один из мальчишек, на вид не старше четырех лет, притянул его себе на колени, нашел соску и принялся гладить младшего брата по спине, стараясь успокоить.
Крампус тихо подошел к детям и снял с плеча мешок. Девочка не отступила ни на шаг. Вид у нее был донельзя испуганный, но было ясно, что она скорее даст себя избить, чем позволит хоть кому-нибудь – пусть даже рогатому демону – прикоснуться к этим детям.
Кейси заполз сестре за спину и опять принялся плакать.
– Кейси, я же сказала тебе помолчать. Ты же знаешь, па не любит, когда плачут.
– Пожалуйста… не тревожьтесь, – Крампус опустился на одно колено, положил мешок перед собой. Сунул руку в мешок, закрыл глаза и вытащил оттуда пригоршню треугольных золотых монет.
Глаза у детей загорелись – блеск древнего золота явно их зачаровал. Крампус вручил каждому по монете и начал свой рассказ о Йоле, о старых традициях, о башмачках на пороге и награде для тех, кто верит. Они слушали, как завороженные, впитывая каждое его слово. Вскоре от страха в их глазах не осталось и следа.
Когда Крампус закончил, он встал, пожелал всем счастливых святок и направился к двери. Дети шли за ним до самого порога.
– Слушай-ка, – сказал Джесс Кэролайн. – Ты смотри, чтобы папа ваш монет не увидел.
Девочка кивнула, так, будто он говорил ей самые очевидные вещи.
– Лучше всего снесите их в ломбард к Дикеру. Спросите Финна, он обойдется с вами получше остальных.
– Ага, – вставил Чет. – Скажите ему, что Чет Боггз советует ему обойтись с вами по-честному. Поняли?
Девочка снова кивнула.
Джесс и Чет догнали остальных, и все расселись в санях. Крампус щелкнул поводьями, и козлы Йоля рванулись вверх. Джесс смотрел на детей – шесть маленьких рожиц следили за ними с изумлением и восхищением. Кэролайн подняла руку и помахала им, и все остальные последовали ее примеру. Джесс помахал им в ответ.
* * *
Несомые утренним ветерком, облака темного дыма плыли над садом, скользили между кустами в форме фигур мифических существ. Кое-где еще догорал огонь. Черный от сажи скелет конюшни – камни, балки – выделялся на фоне рассветного неба.
Шесть женщин ворошили дымящиеся угли граблями и вилами. Грязные, вымазанные сажей одеяния липли к их потным телам; пепел пятнал руки и заплаканные лица.
– Здесь! – крикнула женщина с длинными белыми волосами. – Он здесь!
И они все подошли, побросав вилы и грабли, и голыми руками, осторожно и нежно, высвободили из-под пепла изуродованное тело. Некоторые отвернулись, не в силах вынести вида черного от копоти безголового трупа.
– Помогите мне, – сказала беловолосая женщина, и вместе они подняли тело и понесли его через двор, вниз по узкой тропе, что шла вдоль стен, к маленькой часовне над морем. Здесь они возложили тело на каменную плиту, под окошком в форме креста, забранного золотистым стеклом. Одна из девушек принесла полотенца и ведро морской воды. Вместе они обмыли тело, очистив его от грязи и сажи. Огонь спалил дотла всю одежду, но тело осталось нетронутым. Оно было белым и ровным, как фарфор, кроме тех мест, где зияли страшные, оставленные копьем раны. Женщины вымыли его руки, ноги и гениталии, вычистили грязь под ногтями, промыли его раны и кошмарные лохмотья плоти, которыми заканчивалась его шея. Они мыли его, пока от грязи и копоти не осталось и следа, а потом завернули тело в белую льняную ткань.
