– Спасибо, – прошептал он. – Спасибо вам за ваши подношения, – тут он вытер глаза и Джесс вдруг понял, что чудовище плачет. – Награда, – сказал Крампус. – Им полагается награда. Джесс, добудь-ка несколько монет.
Джесс поднял мешок, протянул Крампусу.
– Достань их ты. У меня руки заняты, – сказал Крампус, не отводя взгляда от конфет у себя в ладонях. Он держал их так, будто это были драгоценные камни.
Джесс открыл мешок и замялся. Крампус же вроде говорил, что монеты эти лежат в каком-то месте типа ада? Джесс не был уверен, что ему хочется совать руку в ад… какой бы то ни было. Все остальные смотрели на него и ждали. Он вздохнул, подумал о треугольных монетах и сунул руку в мешок. И почувствовал промозглый холод, больше похожий на озноб от страха, нежели на изменение температуры. Холод пробирал до самых костей, пощипывал пальцы: неприятное, почти болезненное ощущение, от которого почему-то заломило зубы. Джесс попытался сосредоточиться на монетах; ему хотелось покончить с этим как можно скорее. Его рука наткнулась на что-то, что-то хрупкое и мягкое – будто давно уже сгнившее. А потом что-то притронулось к нему: совсем легкое, ласковое прикосновение, будто шелком по коже. Вскрикнув, Джесс выдернул из мешка руку.
– Твою мать, Крампус, там что-то есть!
Крампус фыркнул.
– Конечно. Мертвецы. Но не бойся, они не могут причинить тебе вреда. Они всего лишь призраки… Потерянные, забытые души, те, что не могут найти дороги домой.
Джесс глянул в курящиеся, туманные глубины мешка, и ему показалось, будто он что-то услышал – чьи-то рыдания.
Звук был совсем тихим и доносился будто из страшного далека, но ошибки быть не могло – он это слышал. По спине у него пробежал холодок, и он вздрогнул.
Крампус плутовато ухмыльнулся.
– Просто постарайся не свалиться туда ненароком. Будешь бродить по бесконечным катакомбам, пока твое тело не обратится в прах, а мертвые будут следовать за тобой по пятам… Ждать, когда ты станешь одним из них.
Джесс громко сглотнул, изо всех сил сосредоточился на мысли о монетах, и сунул руку обратно в мешок. В этот раз его пальцы сразу наткнулись на то, то он искал. Он вытащил из мешка пригоршню треугольных монет и протянул их Крампусу.
– Хорошо, положи их в ботинки.
Джесс так и сделал. Всего монет было шесть.
– Это будут очень счастливые детишки, – сказал он. – Может, купят себе на это неплохую тачку.
Крампус раздал всем Бельсникелям по конфете, а для себя приберег красный леденец на палочке. С минуту он глядел на него, будто человек, которому попалась давно забытая фотография из детства, потом снял обертку и сунул конфету в рот.
– Наше дело здесь сделано, – сказал он и направился обратно к саням. Джесс заметил, что походка у него стала пружинистой, будто на каждом шагу он еле удерживался, чтобы не подпрыгнуть. Повелитель Йоля легко скакнул в сани, поглядел еще раз на дом и кивнул. Лунный свет сверкнул, отразившись от его широкой улыбки.
– Повелитель Йоля наконец снова здесь!
* * *
К следующим нескольким домам Крампус шел чуть ли не вприпрыжку, весело размахивая хвостом. Еще немного, и можно было бы подумать, что он им виляет. Он больше не таился, нет, он входил в дом, громко, во всеуслышание желая всем счастливых святок. Бельсникели спешили поскорее утихомирить встревоженных родителей, а Крампус тем временем пугал и завораживал детей своими дарами и рассказами. В одном из домов хозяин выпалил в них из обоих стволов своего обреза и почти наверняка бы убил Вернона, не успей Чет повернуть в сторону дуло. Они летали от дома к дому, скользя над самыми верхушками деревьев, и Крампус громко приветствовал каждого, кого они видели внизу, и поздравлял с Йолем. Джесс вскоре уже потерял счет домам, которые они успели облететь.
Где-то далеко уже за полночь они услышали музыку, когда пролетали над пустынным с виду шоссе, в глубине края холмов. За поворотом оказалось какое-то здание, стоявшее немного в стороне от шоссе. Под неоновыми вывесками с рекламой пива было припарковано несколько машин, легковых и грузовиков, и пара мотоциклов. Крампус сделал над заведением круг, наблюдая за компанией гуляк, которые, спотыкаясь и дурачась, как раз заходили внутрь.
Джесс разглядел вывеску – «У Хортона» – и вдруг вспомнил это место. Он как-то раз здесь играл, уже довольно давно. Ему припомнилось, что публика здесь был та еще: это было одно из тех мест, где сцена была обнесена проволочной сеткой, чтобы в музыкантов не кидали бутылками.
– Это что, пиршественный зал? – спросил Крампус. – Или, быть может, таверна?
– Это бар, – сказал Чет. – Еще одна паршивая забегаловка.
– А что они празднуют?
Чет пожал плечами.
– Еще один день, прожитый на этой дерьмовой планете, так я думаю.
Крампус кивнул.
– Достойный повод для празднования.
Музыку Джесс узнал; расхлябанная версия «Эльвайры», хита «Оук Ридж Бойз»
[14]. Джесс всегда ненавидел эту песню. «По крайней мере, громко, – подумал Джесс. – А иногда это все, что требуется».
– Идемте, – сказал Крампус и направился к бару.
– Я так полагаю, в этот раз в санях посидеть не удастся? – спросил Вернон.
– Нет. Пора отпраздновать возвращение святок. Нам всем пора отпраздновать.
– Н-да. Ну, примерно этого я и боялся.
Они вылезли из саней и последовали за Повелителем Йоля ко входу в бар.
Чет начал тихонько ржать себе под нос.
– Если оно пойдет хотя бы вполовину так, как оно пошло в церкви, веселье нам обеспечено, это точно.
– Может, здесь он скорее найдет свою публику, – сказал Джесс.
– Нет! – простонал Вернон. – Нет у него никакой публики. Это будет еще одна катастрофа.
– Жду – не дождусь, – сказал Чет.
* * *
Хортон Уайт стоял за стойкой. На стене, над бутылками с бухлом, висел плакат Нила Даймонда
[15] с автографом, адресованным лично ему, Хортону. Рядом висел плакат Хэсила Эдкинса, тоже подписанный. Старину Хэсила в округе Бун обожал стар и млад, чего Хортон не мог сказать о Ниле. Просто народу было наплевать на старого хрипуна, и мало кто стеснялся лишний раз напомнить об этом Хортону. Но Хортон снимать плакат не собирался, потому что ему нравился Нил Даймонд, и даже очень, а еще потому, что это был его бар, и он мог вешать на стенку чей угодно портрет, нравится это кому, или нет. Конечно, если народ не примется покупать выпивку, да поскорее, то вскоре это будет совсем не его бар, а просто еще один раздолбанный балаган у дороги.
