– Разденься.
Шера рывком скинула куртку, но вампир остановил её:
– Медленно.
– А если я хочу всё сделать быстро?
– У нас есть время. – Он помолчал. – До полуночи сюда никто не явится.
«Ещё не хватало, чтобы здесь оказались свидетели!»
– Мы договаривались на один раз, – напомнила Шера. – Остальное отдам деньгами.
– Да, – кивнул Носферату. – Раздевайся.
Теперь она действовала медленно, как приказано. Плавно задрала футболку, подразнив Адама небольшими, но крепкими полушариями грудей, повернулась спиной, крутанулась, машинально вспомнив, что это движение очень нравилось Малкавиану.
«Прости, Адри…»
Не оборачиваясь, расстегнула и чуть приспустила джинсы. Носферату всхрипнул. Шера выгнулась, продолжая дразнить голодного вампира.
– Тебе нравится?
И снова всхрип – короткий.
Девушка сбросила сапоги, развернулась и вдруг увидела Адама – совсем рядом, в нескольких дюймах, оскалившегося, сорвавшегося от вожделения, мечтающего взять её, и Шеру захлестнула волна омерзения:
«Нет!»
Но поздно.
Носферату подхватил девушку на руки, сжал крепко, до сладкой ломоты, отнёс на стол и очень быстро избавил от одежды, сорвав и расшвыряв по комнате футболку, джинсы и трусики.
«Нет, пожалуйста, нет!»
Но знакомый холод манил сильнее, чем жаркий огонёк свечи влечёт мотылька. Холод тела, сила тела, ощущение хищника, страх и наслаждение – жуткой сладости коктейль наполнил Шеру до краёв.
«Это чужой холод, – шептала она, прижимаясь к Адаму. – Это чужие руки, мерзкие руки, неприятные…»
Но постепенно, по мере того как Носферату ускорял движения, Шера перестала вспоминать о Малкавиане. Мысли ушли. Грубые доски стола перестали тереть спину. Эмоции туманили сильнее наркотика, и вот она сама прижимается к Адаму, всё теснее и теснее, вот она помогает ему, лаская лысую голову с невиданной страстью, мечтая о мгновении, когда иглы вонзятся в шею…
– Бери меня…
А он терпел, доводя девушку до пика блаженства, но не позволяя улететь выше. Он терпеливо, не теряя самообладания, ждал нужного момента, и усмешка, которую она не видела, становилась всё холоднее.
И неприятнее.
Адам не умел делать коров, но умел с ними обращаться.
А Шеру захватила страсть. Она извивалась под напором вампира, царапалась, кусалась, покрывала холодное тело Носферату горячими поцелуями, стонала, снова кусалась, по-звериному показывая, чего ждёт, и в конце концов закричала:
– Укуси! Возьми меня! Возьми!
И подставила шею, в которую почти сразу вонзились иглы. Не так мягко и нежно, как это обычно делал Адриан, но сейчас Шере требовалась именно резкость: она взвыла. И тряслась от наслаждения всё то время, пока Адам выцеживал из неё кровь.
Потом они сидели обнявшись: он на стуле, Шера – у него на коленях, не имея ни сил, ни желания двигаться. Минут через десять Носферату осторожно поднялся, вновь положил девушку на стол, но не на спину, а на бок. Повернув к себе спиной, взял ватный кружок, смочил его в заранее разведённом растворе, прошептал короткое заклинание, задрал её волосы и осторожно стёр с тонкой шеи вытатуированную подпись Адриана Малкавиана. Дождался, когда кожа высохнет, молча поглаживая девушку по бедрам, взял машинку и аккуратно, но быстро начертал на том же месте своё имя, показывая, что отныне Шера является его собственностью.
Она не сопротивлялась.
И не плакала.
Просто лежала на столе, невидяще глядя в стену, а когда Адам закончил, поднялась, оделась, взяла артефакт и направилась к выходу. У дверей задержалась, постояла, словно обдумывая что-то, а затем бросила через плечо:
– Я позвоню.
Он молча улыбнулся и раскрыл книгу.
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
30 июня, четверг, 20:05
Привычно разогнав уйбуев обещанием массовых казней, Кувалда некоторое время бесцельно бродил по кабинету, пиная разбросанные подданными стулья, затем уставился на преданного Копыто, пытающегося вытряхнуть из пустой бутылки хотя бы пару капель виски, и угрюмо сообщил:
– Чую измену.
– Чего?
– Измену.
– Это я понял, – кивнул верный уйбуй, раздумывая, не разрубить ли ятаганом бутылку, дабы облизать внутренности. – А от кого пахнет изменой? – И шумно втянул носом тяжёлый воздух кабинета. – Я ничего такого пока не замечал.
– Измена есть всегфа, – убеждённо выдал Кувалда.
С чем Копыто оказался абсолютно согласен.
– Что верно, то верно, – поддакнул он, отказавшись от заманчивой идеи, и швырнул пустую бутылку в угол. – Но измена бывает не у всех. Измена – она как сифилис: появляется в результате отношений, а лечить надо решительно.
Одноглазый несколько секунд внимательно рассматривал неожиданно высказавшегося уйбуя, вздохнул и решил не усложнять разговор выяснением необязательных подробностей. Вместо этого поинтересовался:
– Ты когфа за столом сифел, слышал, о чём Гниличи фумали?
– Некоторые слова, – беззаботно ответил Копыто. – Те, которые они совсем громко думали, можно даже сказать – орали.
– Фумали слишком громко и смотрели на меня без уважения, – перешел к обвинениям великий фюрер.
– Да, и без него тоже.
– Разве это не измена?
– Где?
«Надо было выставить больше виски», – подумал Кувалда, после чего достал из ящика стола початую бутылку и щедро налил уйбую.
– Выпей.
– Охотно! – Копыто поднёс ко рту стакан, верноподданно выдал: – Твоё великофюрерское здоровье! – Залпом выпил и негромко закончил: – Тебе оно понадобится.
– Это ещё почему? – удивился неожиданному обороту одноглазый.
– Потому что ты больной, – ответил уйбуй, поглядывая на бутылку.
– Какой больной?
– Ну, какой, не знаю, но понятно, что скоро умрёшь, потому что ты это… как его… токсичный.
Несколько секунд Кувалда напряжённо тёр красную бандану, не веря, что разговор ему не снится, после чего взревел:
– Это я тебя сейчас токсичным сделаю! Тебя! Кто обо мне слухи распускает?!
– Ты что, видосики про себя не смотрел? – растерялся Копыто.
– Какие вифосики? – растерялся Кувалда.
Вместо ответа уйбуй достал из кармана смартфон и занялся поиском нужного файла.
