Мысли фюрера посещали дурацкие, для обычного дикаря нехарактерные, но Кувалда, в отличие от подданных, не был озабочен ежедневным поиском виски и поэтому имел возможность задумываться о разном. Возможно, зря, поскольку сложные размышления, как заверял его брат Изяс, способствуют появлению депрессии и язвы желудка.
– Если я хочу войти в историю, нароф фолжен меня любить, – с горечью сказал себе великий фюрер, после чего призвал охрану и направился в «Средство от перхоти».
И не через потайной ход, который вёл из башни в кабак, а спустился на первый этаж и вышел во двор. Прекрасно понимая, какой фурор этим произведёт.
И не ошибся.
Весть о том, что великий фюрер запросто гуляет и общается с народом, облетела Южный Форт быстрее, чем среднестатистический Шапка проглатывает стакан виски, и вскоре во дворе стало не протолкнуться. Однако особой радости собравшиеся не выказывали, предпочитая наблюдать за передвижением лидера с натужным вниманием, но и враждебности пока не проявляли. Впрочем, ничего иного Кувалда от подданных и не ждал.
Он покрутился у мусорной кучи, разглядывая её с таким видом, словно собирался убрать, с многозначительной медлительностью прогулялся вдоль государственной виселицы, проявив скромность, не задержался у собственного парадного портрета и с удовольствием прислушивался к шёпоту дикарей, потрясённых виденьем вождя.
– Чего это он? – переспрашивали друг у друга Шапки, не понимая, какую пакость задумал обожаемый руководитель.
– Зачем вышел?
– Может, налоги хочет поднять?
– Абажур сказал – обязательно поднимет.
– И так в три горла жрёт, а всё ему мало. Вон щёки какие отожрал!
– Ты что, революционер?
– Может, я против коррупции!
– Тебя челы покусали?
– Это и на самом деле фюрер?
– Автоматчиков видишь? – Два телохранителя, держащиеся в шаге позади Кувалды, чётко давали понять, что во двор спустился именно фюрер.
– А кто ещё?
– Может, двойник?
– Чей?
– Кувалды.
– Кто же согласится себе глаз вырвать?
– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось.
– А говорили, что он умер.
– Не похоже…
– Почему не похоже? Очень даже похоже. Я тут человское кино смотрел про покойников, так там они и ходили, и на всех бросались.
– Этот вроде не бросается.
– Погоди ещё.
– А покойники в том фильме виски пили?
– Нет вроде.
– Тогда подождём. Если этот выпьет, значит, не покойник.
– А кто?
– Двойник.
– Кто же согласится себе глаз вырвать? – повторил скептик.
– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось…
Эти двое замолчали, уставившись друг на друга и судорожно пытаясь понять, что не так в последних фразах, а Кувалда вошёл в «Средство от перхоти».
К счастью, находившиеся в кабаке дикари были осведомлены о приближении вождя, поэтому ни давки, ни перестрелки не возникло, и даже драка в дальнем углу прервалась. Секунд на тридцать.
– Здравия желаем, великий фюрер! – недружно прокричали вскочившие на ноги дикари, преданно пожирая глазами руководителя и благодетеля.
– Ну-ну, без чинов, – благодушно предложил Кувалда, располагаясь у стойки. – Выпьем?
– Нальёшь – выпьем.
– Я не бармен, чтобы наливать, я – великий фюрер…
– Да здравствует великий фюрер!
– Вот именно, – усмехнулся одноглазый. – Но распоряфиться могу. – И кивнул Лясцию: – Наливай.
– Всем?
– По стакану.
– Да здравствует великий фюрер!
Дикари выпили – это у них получилось гораздо дружнее, чем приветствие, – выдохнули и в дальнем углу с новыми силами принялись кого-то бить.
– Ну что, ребята, – поинтересовался Кувалда, не отвлекаясь на шум ударов. – Жизнь налаживается?
– Так точно, великий фюрер! – заученно ответили ближайшие дикари.
– С тобой – хоть куда!
– С каждым часом всё лучше!
– Ещё нальешь?
– Ну…
Тем временем болтавшиеся во дворе Шапки выяснили, что в «Средстве» организована бесплатная раздача виски, и в дверях образовалась толчея. К счастью, основной поток ругательств, которыми награждали друг друга дикари, оставался во дворе и не мешал проведению встречи.
– У тебя день рождения, что ли?
Одноглазый догадывался, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, и был к нему готов:
– Просто так зашёл к своим пацанам, – ответил он, разглядывая подданных с плохо поставленным добродушием. – Мы вефь одна семья, фа?
– Да!
– Мы вместе сражаемся и побежфаем?
– Да!
– И ваш великий фюрер, бойцы, всегфа с вами. Я ряфом, бойцы, я знаю, чем вы фышите, я знаю ваши проблемы и знаю, как их решить.
– Нам бы квоты на грабёж повысить…
– Повысим, – твёрдо пообещал Кувалда, чётко зная, что в общении с народом главное – побольше обещать. Народу нравится видеть радужные перспективы, в этом случае он податливее воспринимает хмурое настоящее. – Когфа в слефующий раз увижу королеву – так ей и скажу.
– А когда ты её увидишь?
Вопрос оказался с подвохом, поэтому одноглазый быстро просчитал правильный выход из положения:
– Выпьем?
– Да!!
Кто-то от избытка чувств пальнул в потолок, телохранители напряглись, но фюрер жестом приказал расслабиться. Семья ощутила невиданный прилив единения.
– Лясций, всем по стакану! – распорядился Кувалда и взобрался на стойку, распинав оказавшуюся на пути посуду. – Братья!
Народ сопроводил поведение фюрера одобрительным гулом, в котором терялись вопли опоздавших к первому кругу и требующих наливать им вдвойне.
– Ваш великий фюрер любит вас! Помнит о вас! И пьёт вместе с вами!
– Ура!
– Вместе – мы сила!
– Ура!
– Офна семья! Офин Форт! Офин фюрер!
– Слава фюреру!
– Шапкам слава!
Кувалда залпом опорожнил стакан, но в наивысшей точке отчего-то замер, застыл с поднятой рукой, как будто раздумывая, отставить стакан или проглотить его.
Сначала на странную позу не обратили внимания, затем решили, что одноглазый прикалывается, но ещё через пару секунд поняли: тут что-то не так.
– Фюрер? – неуверенно спросил какой-то дикарь. – Ты… того… нормально?
