– Собирайте всех и ждите сигнала, – сказал Урбек, надеясь, что теперь его поняли.
И вновь ошибся, поскольку пожирание глазами продолжилось, а ничего ответного не прозвучало. Не было даже понятно, услышали его или нет.
– М-дя… – протянул шас после следующей паузы и сменил тему: – Что вы хотите мне продать?
– Ничего, – пискнул Абажур, не понимая, почему они вдруг заговорили о бизнесе.
– Тогда зачем притащились?
– Когда витрины бьют, можно войти внутрь и всё забрать, – неожиданно сообщила Маманя.
– Это называется ограблением, – любезно уточнил Кумар.
– То есть если у челов начнутся беспорядки, то мы…
– Вы сможете смело грабить кого захотите и плевать на квоты, – рассмеялся Урбек. – Рад, что эта простая мысль наконец до вас долетела.
– Когда мы сможем грабить? – поинтересовался Абажур, который был очень прагматичным.
– После обеда… Я позвоню и уточню.
– Классно! – Обрадованный Гнилич уже забыл о первоначальной цели визита – которую он и не знал – и повернулся к воротам. – Я вернусь завтра. Жди с добычей!
– Стой! – прошипела Маманя и обратилась к слегка удивлённому шасу: – Ты зачем нам сказал, когда грабить?
– Чтобы вы принесли награбленное, – с улыбкой объяснил Кумар. – Неужели и это для вас стало сложным?
– Нет…
– Или вы трезвые?
– Нет.
– Тогда в чём дело?
– А что будет, если мы награбленное не принесём? – неожиданно спросила тётка Дурич.
– А куда денете? – благодушно осведомился Урбек.
– Кувалда «ЭлектроБарыгу» придумал! – громко сообщил Абажур, сообразив, наконец, куда клонит Маманя. – Мы теперь всё через него станем продавать, а ты – мимо.
– Они будут продавать, не мы, – поправила глупого напарника Маманя. – А мы пришли тебе об этом рассказать. Типа, что дальше делать будешь?
Урбек прищурился, по очереди разглядывая доносчиков, понял, что дело вроде серьёзное, почесал подбородок и кивнул на контору:
– Ну-ка, пошли внутрь, расскажете об этой барыге подробнее.
* * *
коммерческое здание
Москва, Расторгуевский переулок,
3 июля, воскресенье, 14:55
Теперь Антон обречён.
И не только потому, что совершил зверское убийство, оставив на месте преступления такое количество следов, что достаточно одного звонка в полицию, чтобы он получил пожизненную каторгу. Нет, не только. Теперь он обречён, потому что… Потому что когда Антон бил ножом старуху – не один раз, а несколько, не останавливаясь… Когда он бил, Шера ощущала его ярость, обиду, гнев – ведь Буторин расправлялся с тем, кто, как ему казалось, превратил его жизнь в ад. Но сквозь эти, в общем, объяснимые в данном случае эмоции девушка почувствовала глубокое удовлетворение.
Антону понравилось убивать.
Заурядному, неприметному челу на скромной должности. Не герою и не преступнику. Обыкновенному. Буторин почуял вкус крови и осознал себя убийцей. Хищником. Может, в иных обстоятельствах он давно стал бы преступником и уже сидел в тюрьме, но в благоприятном окружении вырос нормальным, и подлинная суть Буторина оказалась запечатана плотиной воспитания и вызубренных правил.
А Шера эту плотину разрушила…
И неожиданно подумала, что теперь может остановиться и понаблюдать за происходящим со стороны. Антон, без сомнения, продолжит убивать, а поскольку глуповат, то быстро попадётся…
– А потом, когда ты потеряешь и здоровье, и достоинство на каторге, я приду к тебе и расскажу, почему ты страдаешь… – Девушка улыбнулась: – Это будет красиво.
Но это будет потом.
А пока Шера подъехала к логову Носферату, удивилась, увидев на «своём» привычном месте фургон известной сети розничных магазинов («Интересно, для чего его сюда пригнали?»), оставила мотоцикл чуть дальше и спустилась в подвал.
– Адам!
– Я здесь! – Масан сначала ответил, а затем вышел в гостиную из дальней двери. – Привет!
– Привет!
Девушка не остановилась, продолжила идти, и они с Адамом встретились у стола. Вампир уверенно привлек её, приобнял за талию и крепко поцеловал в губы.
Обдав вожделенным холодом.
– Соскучилась?
Шера почувствовала, что начинает возбуждаться, и кокетливо ответила:
– Немного.
– Я вижу, что соскучилась.
Она рассмеялась и повторила поцелуй.
Как это ни странно, Адам больше не вызывал у девушки неприязни, того отвращения, которое охватило Шеру в самый первый раз. Тогда она бесилась, злилась на себя за то, что не устояла перед тягой к масанам, и, видимо, поэтому не смогла оценить всей прелести Носферату. Его подлинной, волнующей нежности, которую ей никогда не дарил Адри…
И образ Малкавиана тускнел и уходил из памяти с такой стремительностью, что Шера всё больше и больше воспринимала сочетание «Адриан Малкавиан» не как имя, а в качестве набора букв, за которым вроде бы прячется нечто очень хорошее, но уже настолько далёкое, что кажется сном.
«Он был нежен со мной… Был ли?»
Яркий эпизод из прошлого… Шера ещё помнила, что чувства были головокружительными, захватывали ураганом, но не смогла бы точно сказать, как выглядел любимый Адри.
Ведь теперь рядом с ней Адам.
И хотя в их первый раз Шера испытывала очень сложные, смешанные чувства, сам акт получился удивительно насыщенным. Возможно, как раз из-за смешанных чувств. Из-за отвращения, которое она изначально испытывала к Носферату, смешавшимся с его необыкновенной силой. Из-за горечи предательства, которое она совершила по отношению к Адри, смешавшейся с великолепным оргазмом. Из-за презрения к себе, закончившегося невероятным удовольствием. В первый раз у них получилось хоть и странно, но привлекательно.
Во второй раз – невероятно настолько, что Шера даже потеряла сознание.
И по этой вот причине, наверное, в памяти девушки потускнел образ Адриана.
– Как твои дела?
– Нормально, – усмехнулся вампир, выпуская её из объятий. – Вина?
– Пожалуй.
Благодаря магическим способностям Шера не боялась встречи с дорожной полицией, но раньше никогда не злоупотребляла спиртным. А теперь поймала себя на мысли, что ей плевать: не остановят – хорошо, остановят – наведёт морок и спокойно поедет дальше. Безнаказанность, которую она почувствовала при работе с «Господином», изменила девушку. Так же как до этого она изменила Антона.
И ей это нравилось.
И Антону – тоже.
