Ну а больше всего мест за столом занимали непримиримые: Атал, кардинал Луминар из Мадраса, чьё традиционное для Индии облачение венчал тюрбан с изящным пером и алмазной заколкой, Носферату Диего из Рио и Марко из Лос-Анджелеса – они выбрали классические чёрные костюмы, Фрэнк Малкавиан в кожаной одежде, элегантный Дэвид Луминар из Нью-Йорка и Тамим из Бейрута.
Непримиримые, к некоторому удивлению Захара, вели себя сдержанно: не отпускали привычных шуточек на тему рабства и неестественных для охотников взаимоотношений с Тёмным Двором, не бросали уничижительных или презрительных взглядов на Клаудию, которой враги давно приклеили кличку «Римская Шлюха», не хихикали над представителями Дальнего Востока. И даже Фрэнк Малкавиан отказался от демонстрации независимости, в которую обязательно включал плевки на пол и грубую речь – южноафриканец был спокоен и периодически поглядывал на Дэвида, словно ища его поддержки или одобрения. Непримиримые пытались показать, что готовы к серьёзным переговорам, но несколько переигрывали, и даже если бы Сантьяга не ждал провокации, их поведение обязательно вызвало подозрение.
Дождавшись, когда гости займут свои места, комиссар поднял указательный палец, привлекая внимание, и дружелюбно поинтересовался:
– С вашего позволения, господа, я возложу на себя обязанности ведущего. – Поскольку всех гостей Сантьяга встречал лично, необходимости в приветствии не было. – Полагаю, это будет уместным.
Протестов не последовало, шуточек тоже, хотя Диего выдал кроткий ироничный смешок, и нав безмятежно продолжил:
– В первую очередь я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы откликнулись на предложение и отыскали время для встречи…
– Вступление обязательно? – не выдержал Фрэнк.
– Я выказываю уважение, – кротко объяснил комиссар, переводя на Малкавиана взгляд чёрных глаз. Прохладный взгляд.
– Мы знаем, как ты относишься к нам на самом деле!
Непримиримые негромко загудели, однако вывести Сантьягу из себя Малкавиан не мог при всём желании: комиссар бесился только тогда, когда сам этого хотел.
– Из присутствующих лишь епископ Треми и патриарх Нил знают, как я на самом деле отношусь к масанам, – спокойным до равнодушия голосом ответил нав. – Что же касается вас, кардинал Фрэнк, вы знаете, как я отношусь к врагам.
– Это и есть – на самом деле.
– Только в отношении врагов.
– Мы – ваши генетические враги!
– Вы путаете меня с теми, кого называете пищей, – неожиданно жёстко резанул Сантьяга. – И в принципе забываетесь.
Малкавиан осёкся, и ему на помощь пришёл Дэвид:
– Фрэнк хотел сказать, что не видит необходимости в длительном вступлении, – с улыбкой произнёс он, бросив на Малкавиана многозначительный взгляд. – К тому же… не знаю, как чувствуют себя уважаемые кардиналы, а я, честно говоря, немного нервничаю, находясь в Тайном Городе, несмотря на полученные гарантии. Может, займёмся делами?
Спокойный голос Луминара заставил непримиримых расслабиться и даже среагировать на шутку. Диего рассмеялся. Клаудия улыбнулась. Сантьяга кивнул, показывая Луминару, что благодарен за его участие в разговоре, и продолжил:
– Впереди у нас тяжёлый день, поскольку мы – каждый из нас – пока не доверяем друг другу. Между нами много крови, господа. Между нами обиды и оскорбления, большинству которых уже сотни лет. Но лично я приложу все усилия, чтобы ситуация поменялась. Мне надоела вечная война и то, что часть семьи Масан противопоставляет себя Тайному Городу.
– Всем надоела, – громко произнесла Клаудия, воспользовавшись паузой в речи комиссара.
– Не мы её начали, – бросил Диего.
– Мы, – спокойно возразила истинный кардинал.
– Мы такие, какие есть.
– А нам и не предлагают стать другими.
– Неужели?
– Давайте выслушаем наше предложение? – улыбнулся Сантьяга. – К моей огромной радости, его согласился озвучить уважаемый Нил Гангрел.
Кардинал важно кивнул, и все сидящие за столом вампиры склонили головы в классическом портэ-о-каума – «почтительность, возведенная в абсолют». Этикет семьи Масан требовал особого уважения к патриархам, и комиссар сделал ловкий ход, пригласив старого Нила, – заставил непримиримых выслушать предложение Тёмного Двора от начала и до конца.
* * *
коммерческое здание
Москва, Расторгуевский переулок,
3 июля, воскресенье, 16:29
– А что, неплохо, – подвёл итог Олексий, застегивая штаны. – Думал, будет скучно.
И хлопнул девушку по бедру.
– Ты впервые спал с челой? – догадался Адам.
– Ага.
– Понравилось?
– Было забавно… – протянул молодой вампир. – Как с обезьянкой.
– Тогда уж с козой. – Осип перехватил взгляд Адама и пожал плечами: – Я не вижу разницы между животными. Собственно, когда мы трахаем не масанов, мы фактически занимаемся скотоложством. Кто они по сравнению с нами? В лучшем случае пища.
Спорить с расово правильным киевлянином Адам не стал. Да и не мог он ничего ответить, учитывая обстоятельства, то есть отношение непримиримых к соседям по планете, и… и учитывая то, что братья вытворяли с Шерой на его глазах. Ведь что бы он сейчас ни сказал, абсолютно всё разобьётся о развратную податливость человской девушки. Самки, как её обозначили киевляне.
Поэтому Адам вздохнул и сообщил:
– Не зря их называют коровами.
И выдавил из себя усмешку.
– Знаю, – ответил киевлянин, брезгливо разглядывая распластанную на столе девушку. – Какой шлюхой нужно быть, чтобы соглашаться на такие унижения?
– Они готовы на всё ради прикосновения к высшим существам, – рассмеялся Олексий. – Надо и мне завести корову. Для смеха.
– Для нас это не развлечение, а спасение от жажды, – заметил Адам. – В Тайном Городе охотиться запрещено.
– В Киеве проблем нет: высушиваем кого хотим и когда хотим.
– И с коровой проблем не будет, – заметил Осип.
– Да, человских дур у нас тоже хватает, – поддержал брата Олексий. – И красивых, и дешёвых.
А Осип, бросив презрительный взгляд на пребывающую без сознания девушку, повернулся к Адаму:
– Давай звонить твоему связному, хочу избавиться от груза.
– На какое время назначить встречу? – осведомился тот, берясь за телефон.
Адам был не против спровадить киевлян как можно скорее – после оргии его настроение испортилось.
– Нужно успеть до заката – ночью в Тайном Городе будет весело.
– Я приглушил жажду, но не справился с ней, – добавил Олексий. И радостно осклабился: – Сегодня порежем овец…
