«Ну, что ж, – подумал он, – значит, Зуев знает что-то такое, чего не знаю я».
На самом деле Зуев знал не так уж много: он знал о романе Бориса Скосырева с Терезой Лопес – и только. Между тем была тайна, о которой не ведал даже Скосырев, ее знали только двое: Тереза Лопес и Долорес Ибаррури. Да и Долорес узнала о ней случайно. Однажды утром они тряслись в стареньком «фордике», намереваясь побывать в штабе отличившегося в боях батальона. И вот ведь незадача: то ли от тряски, то ли от чего другого Терезу время от времени тошнило и машину приходилось останавливать.
– Что с тобой, девочка? – встревоженно спрашивала Долорес.
– Что-то не то съела, – успокаивала ее Тереза. – Приму таблетку, и все пройдет.
Она принимала таблетку, на некоторое время тошнота отпускала, а потом возобновлялась с новой силой.
«Нет, тут что-то не то, – подумала Долорес, – подозреваю, что дело не в пищевом отравлении».
– Остановись! – приказала она шоферу, заметив раскидистое дерево и текущий под ним родник. – Можешь перекурить, а мы посидим в тенечке.
Когда Тереза умылась холодной водой и заметно посвежела, Долорес предложила ей бутерброды.
– Нет-нет, – торопливо отказалась Тереза, – на колбасу я и смотреть не могу. А вот с селедочкой съем.
– И давно это у тебя? – полюбопытствовала Долорес.
– Что?
– Ну, тошнота, отсутствие аппетита, тяга на солененькое.
– Недели две, – как невинная девочка, ответила Тереза.
– Все ясно, – потрепала ее по щеке Долорес. – Ты беременна.
– Что? – в испуге вскочила Тереза. – Как это – беременна? Не может быть! Я же не замужем, – покраснев до корней волос, неожиданно для себя выпалила она.
– Увы, – понимающе улыбнусь Долорес, – такое случается и с незамужними синьорами.
– Что же мне теперь делать? – поникла Тереза. – На дворе война, а я… а мне… Вы меня презираете? – всхлипнула она. – Считаете, что я гулящая?
– Бог с тобой! – успокоила ее Долорес. – Война – войной, а жизнь – жизнью. Главное, чтобы это было дитя любви, а все остальное – ерунда. Неплохо бы, конечно, чтобы у ребенка был отец, но и это не самое главное.
– У него будет отец, – тряхнула гривой волос Тереза. – Будет! Я нисколько не сомневаюсь, что, узнав об этом, – показала она на живот, – он обрадуется. Он хороший человек, очень хороший человек, и я его люблю!
– И кто же этот счастливец? – поинтересовалась Долорес. – Конечно, если это не секрет?
– От вас у меня секретов нет, – решительно заявила Тереза. – Этот, как вы говорите, счастливец – президент Андорры Борис Скосырев.
– Да ну?! – изумилась Долорес. – Вот так штука. Моя маленькая Тереза – первая леди Андорры? А что, в этом что-то есть. Он же вроде не только президент, но еще и то ли король, то ли царь, так что впервые в истории коммунистка станет королевой. Такого еще не было, от этого прецедента закачаются все троны Европы.
– Зря вы так, – насупилась Тереза. – Когда он нам помогал и пропускал через свою территорию танки, самолеты и другую технику, вы его нахваливали: какой он, мол, антифашист и демократ, а теперь…
– Ты меня не слушай, – по-матерински обняла ее Долорес, – это я от обиды, от обиды за тебя и за всех женщин. Наследить эти чертовы мачо умеют, иногда даже красиво, а потом хвост трубой – и только его и видели. Я вот что думаю, – деловито встала Долорес, – сейчас мы доберемся до штаба батальона, побудем там до вечера, а потом с каким-нибудь поручением я отправлю тебя в Андорру. Объяснись там со своим Борисом, он же человек чести, к тому же русский, а русские люди – отзывчивые, чуткие и добрые. Думаю, что эту новость, – показала она на живот Терезы, – штабс-капитан Скосырев – позволь мне называть его именно так – встретит с радостью и восторгом. Я же тем временем постараюсь подобрать тебе хорошее свадебное платье.
– Господи! – воскликнула Тереза и бросилась на шею Долорес. – Как же я счастлива! Как я счастлива, что у меня есть вы, Борис и мой будущий сыночек!
– Ну что ж, сыночек так сыночек, – поддержала ее Долорес, – хотя это может быть лишь началом. У меня было именно так: сначала сын, а потом дочка. Как-то они там, в далекой России? – взгрустнула она. – Они, конечно, сыты, одеты, обуты, но без материнской ласки детям не сладко, совсем не сладко. Все! – решительно оправила она юбку. – Поехали. Нас ждут.
А потом все было так, как и предсказывал Василий Зуев. Когда запыхавшаяся Мария рассказала Кольцову о том, что пошла к Терезе Лопес, чтобы заручиться поддержкой партии в намечавшейся кампании по организации канала для переброски детей в страны Европы, и та, от имени Долорес Ибаррури, не только горячо поддержала эту идею, но и заявила, что тоже поедет в Андорру, Кольцов понял, что дело принимает серьезный оборот: если в это предприятие включается компартия Испании, значит, ее одобряют в Кремле.
«А сделать что-то такое, что понравилось бы обитателям Кремля, для меня сейчас более чем важно, – подумал Кольцов. – Дети – это святое, и если мы их спасем, товарищ Сталин не сможет этого не заметить и, быть может, даст команду оставить меня в покое».
И надо же так случиться, что как раз в эти дни Франко предпринял генеральное наступление на Каталонию: он бросил на республиканцев пять армейских корпусов. Потрепанные республиканские части отчаянно сопротивлялись и наступление франкистов захлебнулось. Понеся большие потери, республиканцы были вынуждены снять несколько дивизий с других участков фронта, чем тут же воспользовались итальянцы и, не встречая никакого сопротивления, вышли к испано-французской границе.
Это было вопиющим нарушением тайных договоренностей между Римом и Парижем. Французы тут же открыли границу – и где через Андорру, а где и напрямую в Мадрид потянулись караваны с оружием и боеприпасами. Больше того, министерство иностранных дел заявило, что не исключает переброски в этот район французских войск. Тут уж не на шутку перепугался Франко: воевать с Францией никак не входило в его планы, и он кинулся в ноги Гитлеру, прося нажать на Париж.
Пока шла эта возня, Кольцов, Мария, Тереза и Зуев, воспользовавшись сложившейся обстановкой, помчались в Андорру. Как же радовался и ликовал Борис, встретив эту распрекрасную компанию! Он то хлопал по плечу Зуева, то целовал руку Марии, то, не забывая наполнять его рюмку, восхищался репортажами Кольцова. А вот напряженно державшуюся Терезу он не отпускал ни на шаг и пользовался любой возможностью, чтобы прикоснуться к ее волосам, плечу или руке.
Это так умиротворяюще подействовало на Терезу, что, сама того не замечая, она постепенно оттаяла, развеселилась, но, помня наставления мудрой Долорес и отказавшись от вина, выдернула из-за стола гиганта Зуева и пустилась с ним в пляс. То, что они изобразили, а это было какое-то немыслимое попурри из камаринской и фламенко, вызвало такой шумный восторг, такие бурные аплодисменты, что Борис тоже решил тряхнуть стариной и сбегал за гитарой. Понимая, что романсы в этой компании не пройдут, он вспомнил, как в окопах Первой мировой, приняв по стопке, господа офицеры в маршевом темпе наяривали стихи не кого-нибудь, а самого Пушкина.
