Но, войдя в кабинет, он все понял: чуть ли не до потолка комната была заставлена коробками, чемоданами и ящиками, из-за которых выглядывало хоть и чуточку осунувшееся, но все равно очаровательное лицо Терезы.
– О-о, «Грандо руссо»! – всплеснула она руками и, подбежав к Василию, чмокнула его в свежевыбритую щеку. – А это что такое? – потрогала она пробивающуюся щеточку усов.
– Да вот, – замялся Зуев, – решил отпустить усы. Вы считаете, напрасно, думаете, они мне не пойдут? Тогда сей же миг сбрею! – делано грозно нахмурился он, выхватив испанскую наваху.
– Нет-нет, – еще раз пощекотала его небритость Тереза, – ни в коем случае! Думаю, что та синьора, которой посвящаются эти усы, будет в восторге. Я ее знаю? – как бы мимоходом, поинтересовалась она.
– Нет, – густо покраснев, решил соврать Зуев. – И вообще, никакой синьоры нет. А усы – это так, от безделья.
– От безделья?! – встала на цыпочки Тереза и поцеловала Зуева в губы. – Это от всех женщин Испании, – уточнила она. – Знаем мы, «Грандо руссо», о вашем безделье. Капитан Альварес все уши прожужжал, рассказывая о штыковой атаке и о том, как улепетывали от вас считавшиеся непобедимыми марокканцы.
– Да ладно, – смутился Зуев, – ничего особенного, обычное дело. А куда это вы собираетесь? – кивнул он на ящики и коробки
– В эвакуацию, – сразу потухла Тереза. – А проще говоря, бежим, или, как говорит президент Скосырев, драпаем. Долорес и все остальные уже в безопасном месте, а мне поручено вывезти архив. Завтра будет самолет, на котором все это, – взмахнула она рукой, – доставят во Францию.
– А вы, а ты? – проглотил откуда-то взявшийся комок Зуев. – Тоже во Францию?
– Нет, мой дорогой «руссо», – снова повеселела Тереза, – во Франции мне делать нечего. Сдам товарищам архив и тут же – в Андорру. Там меня ждут великие и, самое главное, личные дела. Слушай, Васька, – повысила она голос и хоть и шутя, но довольно сильно хлопнула его по руке, – кончай придуриваться и не делай вид, будто ничего не знаешь!
– Да знаю, – потупился Зуев. – Все знаю. Знаю даже то, что с отцом Дионисием обо всем договорились, а в ресторан «Максим» внесен задаток.
– Вот и славно! – захлопала в ладоши Тереза. – А я тем временем приготовила платьице. Показать? – раскрыла она чемодан.
И в этот миг на здание упала первая бомба! Она пробила все этажи, долетела до подвала и там взорвалась. Все стены тут же содрогнулись, а полы и потолки поехали в стороны. Терезу сбило с ног и придавило рассыпавшимися ящиками.
– Я сейчас! – крикнул оглушенный Зуев и кинулся разбрасывать ящики. – Тебя не задело, ты цела?
– Цела, – простонала Тереза, – Вот только живот. Какой-то ящик грохнулся на живот.
– Бежим, – потянул ее к выходу Зуев. – Отсидимся в бомбоубежище.
– Нельзя, – хоть и слабо, но настойчиво вырвала руку Тереза. – Нельзя бросать архив. Если он попадет в руки Франко, быть большой беде: здесь личные дела наших людей. Вот если бы…
– Я понял! – мигом сообразил Зуев. – Архив надо уничтожить. Спускайся потихоньку вниз, а я сбегаю на чердак и принесу пяток «зажигалок». Там они горят без дела, а здесь для них полный простор – эти бумаги будут отличной пищей.
– Спасибо, Василий, – держась за живот, двинулась к выходу Тереза. – Я тебе этого не забуду, – попыталась улыбнуться она.
Пока Василий бегал на чердак и таскал оттуда «зажигалки», налет усилился и мощные фугасы стали падать на здание ЦК, откалывая от него верхние этажи и даже целые подъезды. Когда ящики и коробки загорелись, в самом прямом смысле, синим пламенем, Василий посчитал дело сделанным и, прыгая через ступеньки, помчался вниз.
«Только бы успеть в подвал, – билась спасительная мысль, – только бы нырнуть под бетонный потолок».
Когда он выскочил из горящего, полуразрушенного здания и кинулся к бомбоубежищу, то буквально оторопел: никакого бомбоубежища не было, а вместо него зияла большущая яма, прикрытая покореженными бетонными плитами.
– Что такое? – спросил он жмущихся к стенам людей. – Что случилось?
– Прямое попадание, – ответил какой-то старик. – У них есть бомбы, которые прошивают даже бетон.
– А люди там были? – кивнул на бывшее бомбоубежище Зуев.
– Конечно, – кивнул старик. – Может быть, есть и сейчас. В основном это женщины и дети. А одна бедняжка, и без того, видно, раненная в живот – она за него держалась, вошла туда за секунду до взрыва.
– Она! – не сдержавшись, закричал Зуев. – Это она, Тереза! Где тут был вход? – тряхнул он за грудки старика. – Говори, где?
– Успокойтесь, синьор, – отбивался от него старик. – Вход, наверное, там, где дверь, а она, вон она, болтается на одной петле.
– Извини, старик, – пожал его руку Зуев и бросился к двери.
Так и есть, откуда-то снизу доносились слабые крики и стоны людей.
«Надо их спасать! – резанула мысль. – Но как? Вниз не пробраться, а дверь хоть и есть, но за ней глухая стена. Ура, есть щель! – обрадовался он. – Но в нее не то что я – ребенок не влезет. Эх, рычаг бы сюда, хороший ломик или оглоблю!» – успел он подумать и грохнулся наземь.
И очень вовремя! Прямо с небес, с душераздирающим воем неслись немецкие фугасы. К счастью, они обрушились на противоположную сторону дома, отчего часть стен обрушилась, дом немного наклонился, и щель стала заметно шире.
– Есть тут кто-нибудь? – просунул туда голову Зуев. – Живые есть?
– Есть, – раздался хоть и очень слабый, но хорошо знакомый голосок.
– Тереза, ты? – ликующе закричал Зуев. – Жива! Мать твою за ногу! – ни с того ни с его вспомнил он понятное только русскому человеку выражение. – Где ты там, я ничего не вижу?
– Возьми у кого-нибудь фонарик или спички.
– Момент, – все понял Зуев. – Де-е-д! – что есть мочи закричал он. – Старик, иди сюда!
– Я здесь, – подошел испуганный старик. – Чем могу?
– Спички у тебя есть?
– Есть, – протянул он коробок. – Сигареты, правда, паршивые, но курить можно, – раскрыл он портсигар.
– Не надо, – отмахнулся Зуев. А спички давай. И вон ту газету, видишь, валяется на дороге.
Скрутив газету в тугой жгут, Зуев поднес к нему спичку и сунул самодельный факел в образовавшуюся между двумя бетонными плитами щель. Так и есть, это была Тереза. Она лежала на спине, причем головой в сторону щели, а ее грудь, живот и ноги были придавлены здоровенной плитой.
«Без подъемного крана не обойтись, – уныло подумал Зуев. – Но где его взять? А если сбросить с плиты весь обрушившийся на нее хлам, она станет легче? Станет. Ну а полегчавшую плиту, даст Бог, сдвинем».
– Тереза, ты меня слышишь? – крикнул он в темноту.
– Слышу.
– Дышишь ты свободно?
