Дошло дело и до Испании. В одном из таких, с позволения сказать, очерков, Кольцов не дрогнувшей рукой написал:
«Я не раз брал интервью у главного военного советника Григория Штерна. На словах он был на стороне республиканцев. Но когда я закрывал блокнот, то он, как мы говорим, не для печати, заявлял, что эта война обречена на неудачу и он сделает все от него зависящее, чтобы любой ценой войну прекратить. „Даже ценой поражения?“ – уточнял я. На что он утвердительно кивал головой и добавлял, что чем быстрее это произойдет, тем лучше, так как будет меньше бессмысленных жертв.
Я уж не говорю о том, что Штерн спустя рукава смотрел на безобразные попойки, которые устраивали наши военные советники, тратя при этом казенные деньги. Стыдно признаться, но в этих кутежах принимал участие и я. Кроме того, полностью разделяя тезис Штерна, я занимался разлагающей деятельностью как среди испанцев, так и среди наших советников, развивая в их среде скептическое отношение к исходу войны.
А испанской интеллигенции, разумеется, в провокационных целях, я постоянно указывал на необходимость уничтожения церквей и расстрела католических священников. При этом я прекрасно понимал, к каким это приведет последствиям и как сильно озлобит простое население».
Так вот, оказывается, откуда ноги растут, вот что стало причиной ареста генерала Штерна! Но, как вскоре выяснилось, не только это: показания Кольцова стали весьма серьезным фрагментом в той мозаике обвинений, которые выдвинули против Штерна, но были и другие. Самый увесистый камень в своего сослуживца бросил бывший начальник Разведуправления Красной Армии Ян Берзин (он же Кюзис Петерис), который тоже был в Испании, стал кавалером ордена Ленина, а затем арестован и расстрелян. Но на одном из допросов он успел сказать, что вместе со Штерном входил в заговорщическую группу, которая ставила своей задачей не только свержение советской власти, но и уничтожение руководителей партии и правительства, и прежде всего Сталина.
Несколько позже не менее увесистый булыжник запустит в Григория Михайловича и легендарный генерал Дуглас, который тоже окажется на Лубянке. Не выдержав пыток, Яков Смушкевич признается в том, что и он сам, и Григорий Штерн являются не только участниками военной заговорщической группы, но еще и германскими шпионами. Причем завербовали их в Испании, и они делали все от них зависящее, чтобы республиканцы потерпели поражение.
Глава ХХХIII
Пока в Москве шла эта отвратительная возня, в Берлине заканчивались последние приготовления к началу реализации плана «Вайс». На границах Польши было сосредоточено более полутора миллионов солдат, около трех тысяч танков и более двух тысяч самолетов. Дело оставалось за малым – за поводом для нападения. На одном из совещаний Гитлер так и сказал: «Важно сделать так, чтобы Германия выглядела стороной не нападающей, а защищающей своих граждан и свои интересы. Я такой пропагандистский повод для начала войны дам, и неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя потом не будут спрашивать, правду ли он говорил».
И ведь дал! В соответствии с разработанной в строжайшей тайне операцией «Гиммлер» в немецких тюрьмах отобрали несколько десятков уголовников, переодели их в форму польских солдат, сказали, что для съемок фильма они должны имитировать вооруженное нападение на радиостанцию пограничного немецкого городка Глейвиц, пробиться к микрофону и заявить, причем по-польски, что пришло время войны Польши против Германии, и призвать всех поляков с оружием в руках выступить против немцев.
Сочиненная Гитлером пьеса была разыграна, как по нотам. Немецкие полицейские – тоже переодетые уголовники, героически сопротивлялись, но «поляки» все же захватили радиостанцию и передали в эфир призыв к началу войны.
Призыв был услышан, но не в Варшаве, а в Берлине. 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут немецкие войска перешли в наступление: именно в этот день и час началась Вторая мировая война. Первыми жертвами со стороны немцев были те самые уголовники: чтобы замести следы, в соответствии с планом «Гиммлер», все они были немедленно расстреляны.
Верные союзническому долгу, Англия и Франция через день объявили войну Германии, но никакой помощи Польше не оказали. Больше того, французское командование отдало приказ, запрещавший обстреливать немецкие позиции, а британским летчикам ни под каким видом нельзя было бомбить германские военные объекты. Правда, над территорией Германии они летали, но сбрасывали не бомбы, а листовки, и, что удивительно, ни один истребитель не пытался их атаковать.
– А что я говорил! – потирая руки, возглашал на одном из совещаний Гитлер. – Хоть англичане и французы и объявили нам войну, это не значит, что они будут воевать в действительности. Так что пусть себе до поры до времени летают: листовки не бомбы, они нам не страшны.
Эта «странная война» – именно под таким названием она вошла в историю, продолжалась девять месяцев, пока Гитлер не отдал приказ начать осуществление планов «Гельб» и «Рот», то есть «Желтого» и «Красного». В соответствии с этими планами предполагалось в кратчайший срок разгромить англо-французские войска, оккупировать Нидерланды и Бельгию, поставить на колени Францию и принудить Великобританию к подписанию выгодного для Германии мира.
Кроме последней, всех этих целей удалось достигнуть за каких-то сорок четыре дня. Но, самое главное, немцы расплатились за унизительное Компьенское перемирие, подписанное в ноябре 1918 года. Тогда оно венчало поражение Германии в Первой мировой войне, зато теперь, в июне 1940-го, Компьенское перемирие, подписанное, кстати, в том же белом салон-вагоне маршала Фоша, изъятом по приказу Гитлера из музея, свидетельствовало о капитуляции Франции и безоговорочной победе фашистской Германии. Чтобы этот факт стал историческим, одна из немецких дивизий в полном составе промаршировала по Елисейским Полям и под Триумфальной аркой Парижа, а победоносный фюрер сфотографировался на фоне Эйфелевой башни.
На правах победителя Гитлер не только оккупировал большую часть Франции, но и обязал французское правительство нести расходы по содержанию оккупационных войск. Но оккупировать всю Францию немцы почему-то не захотели и позволили прогермански настроенному маршалу Петэну создать так называемую «свободную зону», в которой действовали законы военно-фашистского режима. Так как резиденция Петэна находилась в маленьком курортном городке Виши, то и его правительство называлось вишистским.
Все бы ничего, если бы «свободная зона» не граничила с Андоррой. Это соседство для Бориса Скосырева станет роковым, а немецкий француз Петэн сыграет в его судьбе поистине зловещую роль.
Но пока что Петэну было не до Андорры, так как одной из главных задач его армии (да-да, Гитлер разрешил Петэну иметь стотысячное войско) была борьба с силами французского Сопротивления. В Берлине только руки потирали, наблюдая за тем, как французы убивают французов.
Еще больший восторг у берлинских вояк, особенно у адмиралов Редера и Деница, вызвала проведенная англичанами операция «Катапульта»: ведь английские моряки сделали то, что было не по силам немецким – они уничтожили французский флот, стоявший в портах Северной и Западной Африки. Мотивируя свое решение тем, что эти корабли могут достаться немцам и тогда германский флот станет мощнее британского, англичане разбомбили и пустили на дно или сильно повредили линкоры «Бретань», «Прованс», «Страсбург», «Ришелье» и «Дюнкерк», а несколько крейсеров, эсминцев и подводных лодок взяли под свой контроль.
