Ричарду, как говорится, всыпали по первое число, но преподанный урок обошелся слишком дорогой ценой. Действительно, короля подмяла под себя группа амбициозных аристократов, стремившихся манипулировать в своих интересах и слабым парламентом. Этот парламент получил прозвище «безжалостного», однако, как свидетельствует история сэра Николаса Брембра, безжалостными были апеллянты. Парламент послушно исполнял их волю. И не только злосчастие Брембра запятнало его репутацию. Безусловно, среди и казненных, и заочно приговоренных к казни были люди, далеко не все, нечистоплотные, алчные и безответственные, но никто из них не был ни изменником, ни преступником и не заслуживал смертной казни. Более того, всем им было отказано в элементарном беспристрастном судебном разбирательстве. Правовые нормы были извращены или проигнорированы, факты, обстоятельства и мнения либо искажались, либо толковались произвольно, никто даже не попытался напомнить об общепринятых юридических процедурах.
«Безжалостный» судебный процесс создал опасные прецеденты, которые будут сеять гражданскую смуту и омрачать историю Англии по крайней мере еще сто лет. С другой стороны, люди, взбунтовавшиеся против короля, вовсе не походили на революционеров. Они могли припугнуть Ричарда угрозой низложения, но никогда не забывали о том, что он был и остается законным монархом и любые попытки заменить его вызовут лишь новые осложнения и трудности. Потому-то апеллянты, жестоко наказывая друзей Ричарда, всячески старались щадить репутацию самого короля. Они с легкостью могли публично унизить его, но всегда старательно избегали этого, ограничиваясь ссылками на юный возраст и неопытность монарха. Ричард-де ни в чем не виноват, его сбивали с толку фавориты. Теперь, когда друзья ликвидированы, он исправится и начнет жить и править по-новому.
4
Месть короля
(1388–1398)
Герцогиня:
Но, Томас, жизнь моя, мой Глостер милый,
Фиал, наполненный священной кровью,
Цветущий отпрыск царственного корня,
Разбит — и вытек драгоценный сок;
Подрублен — и увяли листья лета
От злой руки, от топора убийцы.
«Ричард II»
Нет ничего удивительного в том, что больше года после роспуска злосчастного парламента Ричард вел себя тихо и мирно. Официально было объявлено о его полной невиновности, короля напугали и хорошенько проучили, и надеялись теперь, что он многое уразумел. Ричард добросовестно исполнял обязанности, вел сессии очередного парламента, созванного осенью в Кембридже, и не выказывал никакого неудовольствия тем, что государственными делами заправляли Глостер, Арундел и их друзья. Только один раз он позволил себе прогневаться, и для этого у него были все основания: шотландцы под командованием Джеймса, графа Дугласа, вновь перешли границу и 5 августа 1388 года под Оттерберном — или Чеви-Чейзом — между Джедбергом (Джедборо) и Ньюкаслом фактически разгромили английскую армию, захватив в плен Генри Перси (шекспировского Гарри Хотспера), ее командующего. Ричард старался не проявлять инициативы, но 3 мая 1389 года смиренно и дружелюбно сообщил совету: теперь он человек вполне взрослый, ошибки молодости оставил позади и впредь намерен править страной самостоятельно, так, как подобает монарху, и так, как прежде правил его дед.
За год внутренняя обстановка в Англии заметно улучшилась, и заявление Ричарда не вызвало особой озабоченности у тех, кто его услышал. Четыре месяца назад королю исполнилось двадцать два года, никто не собирался держать его на поводке всю жизнь. Возражений не последовало. Арундел готовился к походу в Палестину, Дерби и Глостер предпочли общество тевтонских рыцарей в Пруссии. Уорик уединился в своем поместье. Шерифы по всей Англии получили указания информировать подданных о том, что ими теперь управляет сам король. Правда, ему по-прежнему полагалось делать это через совет, в котором ведущее место заняли Уильям Уикем, канцлер и епископ Винчестерский, Томас Брантингем, казначей и епископ Эксетерский и Эдмунд Стаффорд, канцлер Оксфордского университета и декан Йорка, которого Ричард назначил хранителем большой государственной печати.
Но Ричард все еще не оправился после нанесенного удара и нуждался в такой поддержке, какую мог оказать только кто-то из членов семьи. Естественно, он вспомнил о своем дяде Джоне Гонте. Испанская кампания герцога не принесла желаемого результата. Он преуспел только в том, что обручил старшую дочь Филиппу с Жуаном I, королем Португалии, а младшую Екатерину — теперь Каталину — с будущим королем Кастилии Генрихом (Энрике) III, получив от него единовременную компенсацию в размере 100 000 фунтов стерлингов и ежегодную пенсию в размере 6000 фунтов за отказ от притязаний на королевство. Однако ему не удалось ни добыть себе корону, ни установить долговременные мирные отношения с Кастилией и Арагоном. В 1387 году Джон Гонт перебрался из Испании в Гасконь, и отсюда внимательно следил за развитием событий дома: причастность старшего сына к оппозиции апеллянтов недвусмысленно указывала на то, что ему до окончания кризиса лучше оставаться за границей. Он бы, наверно, так и поступил, если бы не пришел срочный вызов от племянника. Джон Гонт прибыл в Англию в ноябре 1389 года, где его встретили с распростертыми объятиями. Все прежние раздоры были позабыты, герцог стал правой рукой короля.
Ричард постепенно обретал властность, но его по-прежнему не покидало чувство тревоги. Он все еще не забыл завуалированную угрозу другого дяди, высказанную три года назад: напоминание о низложении прадеда Эдуарда II и намек на то, что и его может постичь та же участь. Осенью 1390 года король вдруг появился в Глостере, где был похоронен Эдуард, организовал возле усыпальницы постоянное чтение молитв и долго ждал чуда, якобы здесь уже происходившего и необходимого для обращения к папе с прошением о канонизации прадеда. Через год Ричард вытребовал у парламента очень важные гарантии. Ему дозволялось «пользоваться всеми королевскими регалиями, свободами и правами наравне со своими прародителями… и вне зависимости от каких-либо прежних статутов и ордонансов, устанавливающих иное, особенно во времена короля Эдуарда II, покоящегося в Глостере… и любой статут, принятый во времена упомянутого короля Эдуарда и оскорбляющий достоинство и привилегии короны, подлежал аннулированию».
С призраком прадеда было покончено. Но лучше бы он продолжал тревожить его правнука.
В годы ограниченного царствования Ричарда большинство англичан жили в условиях относительного покоя. Война во Франции, правда, не прекращалась, но она не особенно ощущалась за проливом, а Джон Гонт еще раз навестил Кале, провел очередной раунд переговоров и формально закончил ее. Шотландцы вели себя тихо. Однако покой в XIV веке всегда был кажущимся. В 1392 году разразился скандал в Лондоне: город отказался предоставить королю очередной заем. Если, как утверждают хронисты, власти города примерно в это же время действительно одолжили большую сумму денег одному ломбардскому купцу, то у Ричарда были все основания для справедливого негодования. Король отреагировал с прежней импульсивностью и жесткостью: выгнал мэра с шерифами и перевел всю администрацию в Йорк. В конце концов лондонцы повиновались и подарили королю 10 000 фунтов стерлингов в знак примирения, отметив это событие торжественной процессией. Однако Ричарда они не простили. Через несколько лет королю понадобится их поддержка, но он ее не получит.
