Несколько раньше сдался Иоанну Роненбург. Эту крепость долгое время защищал мужественно от войск Магнуса Полубенский, находившийся здесь до своего переезда в Вольмар: он отбил нисколько приступов врага и принудил его отступить от крепости. Но переехав в Вольмар и попав в плен, он, по желанию Иоанна, написал грамоту к начальникам гарнизона в Роненбурге о неизбежной необходимости сдать крепость царю, что те и сделали
[201].
Взяты были еще замки Смильтен, Шуйен и Юргенсбург
[202]. Так Иоанн завладел почти всей Ливонией, не встречая почти нигде в открытом поле сопротивления. Небольшой отряд в 100 всадников, наткнувшийся на московские войска при Эрли и Нитау, принужден был вступить с ними в сражение, но, конечно, без всякого успеха
[203]. Военные силы Речи Посполитой в Ливонии были ничтожны. Князь Христофор Радзивилл командовал здесь отрядом в 300 всадников, стоявшим в Кокенгаузене. Ввиду ничтожности собственных сил и многочисленности врагов литовский предводитель не в состоянии был дать решительного отпора врагам, тем не менее он пытался это сделать, притом с некоторым успехом, ибо ему удалось захватить в плен и Москвитян, и Татар
[204].
Но оставаться в Ливонии ввиду громадных сил неприятеля и измены со стороны самих Ливонцев, угрожавшей на каждом шагу
[205], было бы для Радзивилла безумием, поэтому он с приближением войск самого Иоанна к Двине поспешил переправиться на ту сторону реки. За ним последовал отряд польских гусар (тоже в 300 человек), находившийся под командою ротмистра Альберта Оборского
[206].
Герб Ливонского ордена. Замок в Дундаге
Администратор Ливонии Ходкевич держал свое войско в 4000 человек вне пределов страны, полагая благоразумно, что борьба с врагом, у которого 30 000 человек войска, невозможна
[207].
При известии о нападении Иоанна на Ливонию Стефан Баторий, занятый войною с Данцигом, не знал, что делать. Противник посполитого рушенья, он готов был употребить в дело даже и эти военные силы, но недоумевал, куда их направить, против ли самого Иоанна, или в пределы московского государства, чтобы отвлечь силы царя из Ливонии для защиты своих собственных владений. Король предоставлял выбор плана военных действий на усмотрение виленского воеводы Николая Радзивилла. Вместе с тем он советовал воеводе нанимать поскорее солдат, потому что только при помощи их можно успешно вести борьбу
[208].
Момент был действительно критический. После покорения Иоанном Ливонии опасность угрожала и самой Литве. Ввиду этого Баторий созвал литовское посполитое рушенье и назначил великим гетманом виленского воеводу Радзивилла
[209].
Посполитое рушенье собиралось по обыкновению весьма медленно
[210], а когда собралось, то в таком ничтожном количестве, что о движении против врага нечего было и думать
[211].
Иоанн торжествовал: Ливония покорилась ему, истоптана была ногами его коней, по его собственному выражению. Завоевание страны он не считал нарушением договора с Речью Посполитой, ибо «николи того слова не было имяновано, что с Лифляндскою землею мир»
[212]. Цель была достигнута: о дальнейших завоеваниях Иоанн не думал и готов был заключить с Речью Посполитой мир, лишь бы только Ливония признана была за ним
[213]. Баторий смотрел на дело иначе.
III. Приготовления к войне
И он желал поддерживать пока мир с Москвою, но, конечно, под тем условием, что Иоанн откажется от своих притязаний на Ливонию.
Мы знаем, что к царю снаряжено было великое посольство, с мазовецким воеводой Станиславом Крыским во главе, еще в начале января 1577 года. На сборы послов в путешествие ушло несколько месяцев, а Иоанн в это время произвел вторжение в Ливонию, вследствие чего посольство остановилось на пути в Вильне и обратилось за особыми инструкциями к королю. Вместе с тем оно, по совету литовского сената, вошло в сношения с Иоанном. Иоанн заявлял, что он никогда не откажется от Ливонии, угрожал вторжением в другие области Речи Посполитой и выражал свое неудовольствие на то, что Стефан Баторий не хочет признать за ним царского титула
[214], прибавляя, что если последует новый отказ в этом титуле, королевское посольство рискует подвергнуться опасности. Ввиду этого глава посольства Станислав Крыский советовал Баторию не включать Ливонию в условия договора, ибо ее можно будет возвратить силою оружия подобно тому, как силою оружия покорил ее неприятель.
Но Стефан Баторий не согласился принять этот совет. Он считал невозможным давать врагу время укрепиться в Ливонии: искусный в построении замков, он воздвигнет в ней такие укрепления, что ее почти нельзя будет отнять. Кроме того, владея Ливонией, он постоянно будет угрожать Литве и по истечении перемирия легко может захватить самую столицу Литвы, Вильну. Не включать Ливонию в перемирный договор казалось Баторию делом опасным, ибо таким образом можно отшатнуть Ливонцев от Речи Посполитой и толкнуть их в объятия другого государства. Воевать с Москвою из-за одной Ливонии значило, по мнению Батория, тратить попусту труд и время, ибо вести войну в Ливонии неудобно. Баторий уже в это время думал о походе под Полоцк или под Смоленск
[215].
