Один из самых обаятельных персонажей чеховской пьесы «Дядя Ваня» — земский доктор Астров. Его прототипом был санитарный врач Серпуховского уезда П. И. Куркин, неоднократно бывавший в Мелихове. Как и Астров, Куркин был страстным защитником русского леса. Картограммы, которые Астров показывает жене профессора Серебрякова Елене Андреевне, это подлинные картограммы лесов Серпуховского уезда, составленные Куркиным. Они использовались в первых представлениях «Дяди Вани» на сцене Художественного театра.
Из других гостей Мелихова следует упомянуть известного журналиста М. О. Меньшикова. Он приезжал к Чехову летом 1895 года. К удивлению всех присутствующих, Меньшиков в теплый летний день не снимал ни больших галош, ни толстого ватного пальто с приподнятым воротником; при нем обязательно находился громадный дождевой зонтик. М. П. Чехов вспоминает, что это был настоящий «человек в футляре». Весьма вероятно, что именно он послужил моделью для внешнего облика героя знаменитого рассказа.
Чехов трезво смотрел на деревенский быт. Он писал Суворину 21 июня 1897 года: «Водку трескают отчаянно, и нечистоты нравственной и физической тоже отчаянно много. Прихожу все более к заключению, что человеку порядочному и не пьяному можно жить в деревне только скрепя сердце»
[171]. Свои наблюдения он подытоживает в записной книжке: «Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать»
[172].
В «Мужиках» и «В овраге», по словам М. П. Чехова, «на каждой странице сквозят мелиховские картины и персонажи»
[173]. Центральная, узловая сцена «Мужиков» — деревенский пожар; сам писатель свидетельствует, что она является отображением пожара в Мелихове летом 1895 года. Журналисте. Н. Ладышенский, присутствовавший на освящении школы в Новоселках, пишет о своем разговоре с Чеховым: «Обратил он мое внимание на местного крестьянина, послужившего прототипом для старосты в «Мужиках» и указывал на своеобразную колоритность его речи»
[174]. В «В овраге» изображено село Крюково, находящееся в трех километрах от Мелихова. По местной легенде, село Угрюмово, примыкавшее к Крюкову, когда-то так и называлось («В овраге»). Проезжавшая мимо Екатерина II распорядилась дать ему новое название. Императрицу поразили мрачность и села, и его обитателей. В Крюкове в конторе местного богатея купца Кочеткова Чехов оборудовал свой медицинский пункт. Писатель не делал тайны из источника своих произведений; он не раз говорил о верности и действующих лиц, и окружающей обстановки, но уточнял, что на самом деле все гораздо ужаснее.
Мелиховские реалии в произведениях Чехова легко узнаваемы. Судьба горничной Анюты Андриановой, выданной родственниками против воли замуж и впервые увидевшей своего жениха только в церкви, послужила темой рассказа «На Святках» (сохранился ее портрет работы М. П. Чеховой). Еще об одной колоритной фигуре, увековеченной братом-писателем, вспоминает М. П. Чехов: «…Началась земская деятельность… То и дело к нему приходил то с той, то с другой казенной бумагой сотский… Этот сотский, или, как он сам называл себя, «цоцкай»… выведен… в рассказе «По делам службы» и в «Трех сестрах». Это был необыкновенный человек; он «ходил» уже тридцать лет, все им помыкали: и полиция, и юстиция, и акцизный, и земская управа, и прочее, и прочее, и он выполнял их требования, даже самого домашнего свойства, безропотно, с сознанием, если можно так выразиться, стихийности своей службы»
[175].
В октябре 1898 года умер отец писателя и встал вопрос о продаже Мелихова. Причин было несколько: денежные затруднения, первые признаки смертельной болезни. Врачи требовали, чтобы Чехов немедленно сменил климат. Почти год он лечился за границей, после этого было принято решение купить участок земли в Ялте и перебраться туда. Наконец, может быть, главное: 26 июня 1899 года Чехов писал Суворину: «В беллетристическом отношении после «Мужиков» Мелихово уже истощилось и потеряло для меня цену»
[176].
Одним из возможных покупателей был отец начинающего писателя Б. К. Зайцева. По его поручению сын, давно уже мечтавший о знакомстве с Чеховым, отправился в Мелихово. Он воочию убедился, что боготворимый им писатель обитал в «тесноватой усадебке с небольшим садом вокруг дома да флигельком в стороне»
[177]. Зайцев ощутил себя погруженным в декорацию «Чайки». По сути дела, переговоры ограничились только дружеским обедом с Марией Павловной, быстро разглядевшей в скромном посетителе не столько покупателя, сколько «поклонника» Чехова.
В дальнейшем на долю Мелихова выпало много злоключений. После революции была предпринята попытка сохранить усадьбу; тем не менее чеховские вещи (писатель продал имение со всей обстановкой) частью были реквизированы, частью расхищены, а сам дом рухнул в 1929 году. Только в 1940 году Мелихово получило статус заповедника. К этому времени здесь остался лишь флигель, благополучно переживший все вихри истории. К счастью, большинство чеховских реликвий удалось найти. Потребовалось еще двадцать лет, чтобы чеховская усадьба воскресла.
Знаменское-Губайлово
Знаменское-Губайлово не принадлежит к числу знаменитых усадеб — и здесь очевидная несправедливость. Кажется, есть все: и незаурядная архитектура, и богатое прошлое. Перебирая в памяти созвездие знаменитых имен, связанных с этим местом, остается только удивляться: почему Знаменское-Губайлово не стало объектом пристального внимания?
По преданию, название села связано с неким боярином, носившим прозвище Губа. Что же касается существующей ныне усадьбы, то она создана в екатерининские времена крупным полководцем той эпохи князем Василием Михайловичем Долгоруковым-Крымским. Почетный эпитет был добавлен к его фамилии после того, как он в 1771 году присоединил к России Крым. Долгоруков-Крымский разбил превосходящую армию последнего крымского хана Селим-Гирея и в течение двух недель овладел всем полуостровом. Правда, современники по-разному оценивали качества Долгорукова-военачальника. Все единодушно признавали его храбрость, но отнюдь не полководческий талант. Многие полагали, что победные лавры достались генералу «малоискусному» и даже «неспособнейшему». Екатерине II пришлось считаться с общим мнением, и поэтому Долгоруков до самой смерти не дождался звания фельдмаршала, о котором мечтал.
