Тем решительнее обозначились последствия Бувинской битвы на внутренних событиях английской истории. Они отразились на усилении средсгв и козней многочисленных врагов Иоанна в Англии. Еще во время Эдуарда Исповедника феодалы английские могли опирагься на привилегии, данные им от имени короля. Генрих I подтвердил их
.
Деспотизм же Иоанна не признавал ничьих прав. Церковь искусно пользовалась этим элеменгом оппозиции, пока имелась в гом надобность. Но когда Иннокенгий восгоржествовал над королем и некоторым образом сменил в стране его авгоритет, то не мог продолжать прежнюю политику. Он решился поддерживагь исключительно тот порядок, который мог быть выгоден для королевской власти. В свою очередь, и прежний клиент Церкви, личный друг Иннокентия кардинал Стефан Лангтон, лишенный при внезапном обороте дел всяких надежд на прежнее влияние и могущесгво, поертвовал дружбой папы ради интересов целого феодального сословия, поддерживаемого владетелем Уэльса и королем Шогландии
. Интерес городов скоро совмесгился с феодальным. Общине было обещано участие в плодах победы над королевской властью. Бароны поклялись не прекращать войны до тех пор, пока не вынудят у тирана-короля подгверждения сгародавних привилегий. Стефан Лангтон был одним из тайных вождей этого движения. Иоанн, по пятам преследуемый баронами, не мог сопротивлягься перед столь единодушной коалицией. Девизом ее было восстановить старую свободу и преобразовать Церковь; предлогом же — присутствие всяческих рутьеров и иностранных солдат на английской земле и постоянные войны беспокойного короля.
Тем не менее в «Magna Charta Libertatum», данной Иоанном в июне 1215 года
, отразились следы особенности и той исключительности интересов, которая присуща была светской и духовной аристократии средневековых государств. В сущности, эта хартия подтвердила те феодальные права, которые имели английские бароны и которые отнимались нормандскими королями. Редакция шестидесяти трех статей этой знаменитой хартии может отчасти служить кодексом некоторых феодальных инстинктов, одним из истом ников к изучению гражданского феодального права.
Иннокентий с самого начала движения стал к нему в оппозиционное отношение. «Ты всегда найдешь апостольскую нашу помощь», — писал он к королю
. Папа прямо высказал свое неудовольствие депутации баронов. Он слишком преувеличивал силу и цели революции, тогда как тезисы хартии оказались позже санкционированными ею легатом Пандольфом, примасом Англии, магистром английских тамплиеров, архиепископом дублинским и восемью епископами, осенившими ее покровительством Божьим. Последняя статья хартии если и предписывает свободу англиканской Церкви, то тут же прибавляет, что «ни тех началах, на каких существовала она до настоящих недоразумений и какие были уступлены нам (королю) и утверждены грамотой нашей, а также согласием господним папы Иннокентия III и каковые намерены хранить как сами мы, так и завещать всегда хранить наследникам нашим»
.
Основная статья хартии, по которой король не имей права назначать налогов без согласия своего «совета», и также — «каждый да будет судим судом ему равных»
— не противоречили интересам Церкви и Иннокентия
. То же надо сказать о местных комиссиях «двенадцати» по наблюдению за течением дел и о суде «двадцати пяти»
. Но папа понимал, что теократии противодействует уже то влияние, тот дух, в силу которого произошло самое движение. Ни нокентий сейчас должен был бы убедиться в непрочности системы, указанной ему его предшественниками. Она оказалась неприменимой при первом же освободительном движении в стране.
Была еще и другая причина: получив английское кори девство, Иннокентий смотрел на него как на великий церковный феод и считал себя обязанным поддерживать там своего наместника, то есть короля. Потому он не мог признать законности революционного движения баронов, тем более что Иоанн иначе изложил ход дела, лживо и превратно изложив законные стремления баронов. Надо вспомнить также, что в лице Иоанна папа видел будущего крестоносца, изъявившего желание биться с неверными по его слову, ради блага Церкви. Становясь, таким образом, на сторону абсолютистских стремлений, Иннокентий предпочитал видеть в легальных требованиях баронов от их взбалмошного государя нарушение королевских прерогатив, а следовательно, и своих лично
. Иоанн, прежде всего отдав приказ распустить иноземные банды, снова пригласил на службу известного нам Савари де Молеона. Мирный порядок в стране нарушился вопиющими злодействами. После геройской защиты крепости Вустера бароны нашли нужным обратиться к другому тирану. Сын французского короля, тот же принц Луи, вопреки запрещению папских поверенных стал готовиться к высадке в Англии, которая произошла почти через год после провозглашения Великой хартии. В июне 1216 года французский принц в самом Лондоне короновался английским королем, чтобы через четыре месяца позорно покинуть остров
.
Иннокентий уже не получил этого известия; ни его, ни Иоанна к тому моменту не стало. Приготовления к освобождению святой Земли и борьба за своего вассала с английскими баронами были предметом последних помыслов Иннокентия — он уже был свидетелем торжества всех других своих планов, когда вспыхнуло революционное движение в Англии. А это еще больше побуждало его противодействовать последнему.
Четвертый латеранский собор
Иннокентий наслаждался своим торжеством, председательствуя в сонме католического духовенства и послов от государей всей Европы, прибывших в Рим на поклон своему вождю. То было высшее и последнее торжество теократии, воплощение этой грандиозной и ненормальной идеи. Происходили заседания так называемого четвертого Латеранского собора.
Открывая заседания этого собора, Иннокентий был наверху своего счастья. Он пока не знал о восстании в Англии, будучи уверен в непоколебимости своего авторитета. Будто предвидя скорую кончину, ему хотелось привести и исполнение главнейшую мечту своей жизни. Он думал о новой войне с неверными, которая должна быть решительна и губительна для врагов Христа. Еще двенадцать лег тому назад он имел право рассчитывать на успех этого предприятия, но оно разрешилось странным и неожиданным обстоятельством — покорением христианского народа Византии, основанием новой империи, тогда как дело христианства в святой Земле было в плачевном положении.
Теперь Иннокентий ждал от созванного им собора тою, в чем он обманулся в первые годы своего правления.
В самом деле, этот собор был истинным апофеозом Иннокентия. В какой бы конец Европы он ни бросил взор, он видел осуществление своих замыслов. Даровитейший из германских императоров был его питомцем и преданным другом; Вельфы были подавлены; король французский смирился; Англия составляла удел римской короны; Арагон и пиренейские государства были под опекой легатов; Византия была покорена, а европейская часть Восточной империи разделена между латинскими баронами и венецианскими патрициями; ересь альбигойская, некогда страшная для католичества, была разгромлена; могущественный го сударь Лангедока, граф Тулузы, был лишен владений; прочие бароны провансальской речи были под той же опалой; непокорные общины Юга, имевшие смелость приютить еретиков, трепетали за свою безопасность; на далеком Севере, у берегов балтийского поморья, прививалась, хотя и насильственно, католическая проповедь
. Счастье, удивительное торжество шло в след каждому проблеску мысли Иннокентия. И теперь он созывал католическое духовенство, чтобы создать в его присутствии не только последние каноны латинской Церкви, но и окончательно сформулировать ее догматику. Он завершает этим собором здание католицизма.
