Современники признавали государственный ум и величие Вильгельма; ему предлагали императорскую корону после Генриха II. Вильгельм соглашался лишь на особых условиях и требовал обеспечения ее действительной силы, так как искал не славы, а пользы. Посетив Ломбардию, он убедился, что среди борьбы итальянских партий императорство не может быть прочно
. Выгодным браком с Брискою, дочерью гасконского герцога Санчо, он открыл своим преемникам надежду на расширение герцогства. Счастливый воин, правитель, политик, он закончил свою жизнь в черной рясе монаха.
Его сыновья— Вильгельм VII (1030-1037 гг.) и Эд (1037—1040 гг.) отражают нападения усилившегося графа анжуйского Жоффруа, прозванного Молотом (1040— 1060 гг.). Это был предок английских Плантагенетов, и его подвигам графы анжуйские обязаны своим политическим счастьем
. У Жоффруа Вильгельм VI около года пробыл в плену; жена Евстахия выкупила его церковными сокровищами. Эд, опираясь на права своей матери, действительно вступил в обладание герцогством Гасконью и графством Бордо, но сильнейшему вассалу Франции, по примеру его предшественника, не посчастливилось в войне с Жоффруа. Те же неудачи постигли и Вильгельма VII (1040— 1056 гг.), при котором произошло первое собрание чинов в Аквитании, созванное его матерью по поводу отделения одного феода. Вообще в графах анжуйских аквитанская династия приобретает опасных соперников, которые своими победами словно бы завоевывают себе право на будущее обладание ее государством. Зато аквитанские герцоги в свою очередь пытаются утвердиться в Тулузе, их наследственном герцогстве.
С Вильгельма VIII (1058—1086 гг.) начинается ряд таких попыток. Они продолжаются непрерывно при Вильгельме IX Старом (1086—1127 гг.) и Вильгельме X Юном (1127—1137 гг.). Последние— типы феодального времени и тех страстных натур, которых только оно могло произвести. В Вильгельме IX дикая свирепость чередовалась с минутами тяжелого покаяния; после необузданного разврата наступали блестящие победы над маврами. «Я тебя слишком ненавижу, чтобы допустить тебя до рая»,— сказал он одному епископу, опуская из рук меч, занесенный над его головою.
Но его преемник, удачливый в войне с Людовиком VI, склонился пред Церковью и могучим духом святого Бернара. В Аквитанию по приказанию папы Иннокентия II прибыл аббат Клерво (святой Бернар). Пораженный ужасом, герцог пал к ногам святого во время самой церемонии церковного отлучения, отдаваясь в полную его волю. Бернар необходимым условием прощения поставил пилигримство в Палестину. Вильгельм X умер в дороге. Его внезапная смерть повергла страну в смятение, о причине смерти ходили темные слухи. Известно только то, что Людовик VI первый узнал о смерти герцога и поспешил обручить своего сына с дочерью покойного Элеонорой, столь знаменитой между тогдашними трубадурами. Брак Людовика VII был несчастлив и непродолжителен, хотя им осуществлялась династическая мечта французских королей. Скоро другой государь воцарился в Аквитании. Разведенная Элеонора, предмет искательства государей Европы, отдала свою руку красивому Генриху графу Анжу, который позже возвел свою жену на английский престол. Тем опаснее становилось положение тулузских графов — ведь уже отец и дед Элеоноры домогались власти над этим заманчивым городом. Война с тулузскими графами могла обещать им некоторый успех, потому что, как было замечено, интересы и помыслы последних теперь сосредоточиваются в Палестине.
Столица наследников Раймонда была предоставлена своему счастью, но оно не обмануло ее. Неприятель овладел городом, однако не до конца и вскорости покинул его. Трудно было как-либо взять «великую, красивую Тулузу», потому что это «царица и цвет всех городов в мире», потому что это «благороднейший» город, как говорили о ней тогда.
Такому представлению о Тулузе способствовало явление, которое вместе с рыцарственным настроением феодализма составляет существенное содержание истории тогдашнего Юга. Оно в сильнейшей степени способствовало распространению альбигойской ереси и образованию в ней того политического духа, который она приняла. Это было создание республиканского городского самоуправления, общинного строя городской жизни, породившего настолько же политическую свободу народа, насколько 'религиозную, в такой же степени развившего его экономические силы, в какой содействовал развитию всех духовных сил,—- словом, явление, составляющее один из жизненно важных аспектов средневековой истории.
Изучить политическое и социальное положение городов на Юге Франции — значит открыть ключ к познанию основных причин Альбигойской ереси. Вслед за обзором исторических событий мы обратимся к такому изучению. При общем обзоре правления Филиппа Августа были уже указаны побудительные причины зарождения самоуправления и организации коммун во французских городах. Тогда же мы указали на целый ряд особого вида городских политических учреждений, которые собственно следует называть муниципиями. Это были города Юга, ведущие традиции от древних римских муниципий. Их поддерживала близость Ломбардии, классической страны древних коммун. Эта-то коммунная жизнь и накладывает общий отпечаток на французский Юг и средневековую Италию. Апеннинскому полуострову принадлежит почин в возрождении таких учреждений.
Понятие о свободе и внутренней самостоятельности в них никогда не замирало, а между тем оно породило ряд серьезных последствий. Идея гражданской свободы подстрекала жителей муниципий к свободе в суждениях даже в вопросах религии. Города лангедокские подражали ломбардским, а итальянские общины прямо вели свою генеалогию от римских предков времен республики. Их свобода никогда не угасала и после падения Римской империи — даже варвары, которые отчасти привнесли и собственные общинные начала, уважали эту свободу.
Хаотическое состояние Европы темных веков, подавление всякой законности, забвение необходимых начал порядка и отсутствие какой-либо системы в человеческом общежитии — все это стало исходной причиной организации новых коммун и закрепления старых.
В ту эпоху, которой современно появление и особенное распространение альбигойской ереси, Италия вступала в период городских общин. То же движение, подготовленное собственной историей, начинается в Гиенни, Лангедоке и Провансе. Юг Франции в государственном отношении можно определить страною консульств, в юридическом же — страною права, писанного по преимуществу, «ordre de dreg», — как говорят провансальцы. Внутреннее управление городов, выходивших из-под власти епископов, строилось почти по одному образцу. Разница в большем или меньшем числе сановников; распределение же функций законодательной, судебной, административной одинаково.
Муниципальное городское управление с перевесом консульского элемента существовало с теми же признаками в Лангедоке, Венессене, Провансе, Гаскони, Беарне, Наварре, Фуа и Руссильоне, как в Гиенни, Перигоре, Оверни, Лемузене и Ла-Марше. Идея муниципии не замирала на Юге, когда за нее боролись граждане с епископом, стремившимся к абсолютизму, и потом феодальный барон, соперничавший с тем же епископом, за право господства над нею. Впрочем, чаще епископам суждено было поддерживать в городах начало избирательное. Они сжились с долгой историей южных муниципий и служили защитниками тех римских форм, которые в них преемственно передавались. С епископами городам чаще всего приходилось иметь дело; они утверждали своей святой санкцией должностных лиц и самое право выбирать их. Так было, например, в городе Альби еще в 804 году.
