В следующем же году [1179] был созван собор в Риме. Это был третий латеранский или одиннадцатый Вселенский, он главным образом был направлен против еретиков Юга, называемых тогда «аженойцами» вместо альбигойцев, от области Аженуа. Количество присутствовавших доходило до тысячи человек, в их числе было более восьмисот епископов. На собор вызвали всех трех лангедокских архиепископов: нарбоннского, арльского, из Э и их викариев.
Двадцать седьмое постановление собора содержит строгие меры против еретиков: «Хотя Церковь, следуя святому папе Льву, довольствуется часто одним судом первосвящен-ническим и не принимает кровавых мер, однако он может быть вспомоществуем и мирскими силами, дабы страхом казни побудить людей следовать духовному врачеванию. А так как еретики, которых одни называют катарами, другие патаренами, прочие публиканами (павликианами), добились великих успехов в Гаскони, Альбижуа, земле Ту-лузской и иных местах и поскольку они явно распространяют свое заблуждение, пытаясь развратить слабых, мы предаем анафеме их с их покровителями и сообщниками и запрещаем всякому, кто бы то ни был, иметь с ними общение. Если они умрут во грехе, то никогда не поминать их и не хоронить между христианами»
.
Этим постановлением еретики приравнивались к разбойникам и всяким бродягам. Порядочный христианин мог без раздумий поднять руку на тех и других, изгоняя их как «нечистую язву»; избиение еретиков только ставится в заслугу. Даже самому заклятому грешнику прощаются два года покаяния, если он убьет еретика. Епископы всеми силами должны покровительствовать таким убийцам, которые отныне считаются крестоносцами, и их семейства и имущество объявляются под защитой Церкви.
Архиепископ нарбоннский первый поспешил привести в исполнение угрозы латеранского собора. Он разослал по всем епархиям громовые циркуляры о гонении на еретиков, где предписывал привести в немедленное исполнение против них самые строгие меры.
«Если какой-либо дистрикт окажется еретическим, то повелеваю с соблюдением обычных торжественных церемоний предать всю такую землю отлучению, прекратить там службу, не совершать таинств, кроме крещения и покаяния...»
Мертвых запрещалось хоронить в городе, а тех, которые допустят это, — также отлучать. Главные покровители еретиков: граф тулузский, виконты безьерский, нимский, бароны рабатский и таррагонский, даже владетель Наварры отлучены, как участники зла
. Влияние решений, принятых на третьем латеранском Соборе, быстрее всего отразилось на французском правительстве. Королю Филиппу Августу было только пятнадцать лет, но он уже успел издать строгие указы против так называемых публикан. Вильгельм Бретонский, воспевший его жизнь и подвиги, с некоторой гордостью говорит: «Король не позволял никому жить вопреки законам церковным, никому, кто бы осмелился чем-либо оскорблять католическую религию, никому, кто бы пытался отрицать таинства»
.
И действительно, во Франции еретиков уже начали жечь. Тем более неспокойные вести приходили из Лангедока. Сам ход политических событий был не совсем благоприятен для папской курии. Дело шло к тому, что король арагонский вскоре станет врагом Рима. Поводом к тому было одно из местных феодальных столкновений, к которым слишком привыкли в средние века.
У графа тулузского пошли раздоры с сильными еретическими вассалами: виконтами Безьера и Нима и виконтессою нарбоннской. Не прибегая почти к войне, одной искусной политикой граф тулузский сумел вооружить против виконтов несколько их собственных вассалов, которым пообещал от собственного лица владения еретиков; многие феоды он раздарил надежным друзьям. Тогда виконтам, лишенным почти всего, оставалось обратиться к Альфонсу II Арагонскому (1162—1196 гг.) и его брату Раймонду Беренгарию, графу Прованса. И Альфонс и Беренгарий лично прибыли в Лангедок со своим рыцарством в октябре 1179 года. Виконт нимский отдал в Безьере все свои города арагонскому королю и тут же получил их от него обратно в лен с обязательством стоять за короля и в мире и в войне, равно как за графа барселонского и его ленников — стоять за всех и против всех
. То же самое через несколько дней (2 ноября 1179 года) произошло и в Каркассоне. Виконт извинялся перед королем, что некоторое время считался вассалом Тулузы, за Каркассон и другие домены, «которые я должен бы, по примеру моих предшественников, признать полученными от вас, с которым я вел часто войны и которого должен был часто оскорблять своим поведением. Посему, признавая себя виновным, прошу Вашего прощения и отдаюсь в вашу волю»
. В случае смерти брата виконт объявлял своим наследником короля. Оставив своей собственностью город Минерву, Альфонс все остальное возвратил виконту, провозгласив его своим вассалом, который обязался, между прочим, не заключать мира и не вести войны с графом Тулузы и Сен-Жилля иначе как с согласия короля. За некоторые замки он становился одновременно вассалом графа прованского.
Во всем путешествии по Лангедоку Альфонса сопровождали виконтесса нарбоннская и сын его Педро, будущий защитник альбигойцев. Здесь он впервые проявил свою рыцарственность, здесь он впервые мог проникнуться симпатией к еретикам.
Война с Раймондом Тулузским продолжалась в течение 1180 и 1181 годов, хотя подробности ее не сохранились, известно только, что Альфонс осадил замок Фурк и совершил набег в Руэрг. Эта война привлекла на сторону Альфонса симпатию еретиков и обнадежила их по поводу поддержки со стороны Арагона, хотя обстоятельства скоро изменились и в своем враге, в Раймонде Тулузском, они нашли себе того сильного соратника, которого видели в короле арагонском. Война особенно разгорелась с той минуты, когда Альфонс получил горестное для него известие о трагической смерти брата, графа прованского. Беренгарий попал в плен к одному из католических тулузских баронов, который, вопреки обычаям страны, умертвил своего пленника в самый день Пасхи 1181 года (5 апреля). Альфонс ответил на это яростным вторжением в тулузские владения. Он подступил к самой столице: Раймонд спрятался за стенами, народ не поддерживал его. Граф понял тогда, что бороться за католичество среди альбигойцев невозможно. Война с Альфонсом могла обещать хоть какой-то успех на иной почве. там, где король не встретил бы поддержки от местного населения.
К счастью для Раймонда такое столкновение произошло в том же году. Альфонса пригласил к себе на помощь Генрих II Английский. Его младший сын Генрих, обойденный отцом при разделении феодов, искал себе удела. Из Нормандии он кинулся в Аквитанию, где правил Ричард Львиное Сердце, и присоединился к той партии вельмож, которой предводительствовал тогдашний противник Ричарда, знаменитый Бертран де Борн. Отец поспешил помочь Ричарду. Король арагонский, пройдя сквозь Лангедок, внезапно появился в Аквитании. Тогда Раймонд Тулузский, продолжая вражду с Альфонсом, объявил себя сторонником молодого Генриха. Французский король и бургундский герцог были за него же; образовалось два больших неприятельских лагеря. Гонимый сын погиб на руках у графа тулузского, который после этого вернулся домой.
Между тем английские наемники опустошали страну — и эта опасность постепенно сблизила Тулузу с Арагоном. Война закончилась официальным миром лишь в феврале 1185 года, скрепив те неожиданные дружбу и союз между Раймондом и Альфонсом, плоды которых обнаружились впоследствии так значительно. С этого трактата начинается крутой поворот Раймонда в пользу альбигойцев.
