Финансовые проблемы Людовика дополнительно осложнялись превратностями судьбы. В 80–хгодах XVIII века Франция пережила несколько неурожайных лет, самый худший из которых пришелся на 1788 год. К весне 1789 года, наступившей вслед за необычно холодной зимой, двадцатимиллионное население страны столкнулось с ситуацией недостатка продовольствия. Распространившиеся слухи о том. что запасы зерна удерживаются правительственными чиновниками, спровоцировали начало хлебных бунтов в Париже и других городах. В конце апреля в ходе беспорядков в парижском предместье Сент–Антуан королевские солдаты расстреляли 300 человек. Хлебные бунты случались и раньше, однако в 1789 году их участники впервые начали высказывать политические требования. Новости о созыве «штатов» (сословий) наэлектризовали всю Францию, и когда бунтовщики принялись выкрикивать «Vive le tiers!», стало ясно, что одного хлеба будет недостаточно.
Членам «третьего сословия», прибывавших в Версаль в мае 1789 года из своих юридических и торговых контор, из докторских и чиновничьих приемных в Ажане и Бриансоне, Лиможе и Аррасе. королевская резиденция, должно быть, казалась каким‑то сказочным миром. Даже нас, современных людей. Версальский дворец поражает чрезмерностью масштабов и роскоши — в эпоху же Людовиков он намеренно создавался с целью произвести впечатление неземного величия. Посетители и просители, как предполагалось, должны были ощутить, что вступают во владения полубога. Но если Версаль поначалу и ошеломил мелких помещиков, то довольно скоро их благоговейный трепет перешел в раздражение; и если Людовик намеревался ослепить и подавить подданных, заключив в золотую клетку, то он серьезно недооценил их решимость.
Местоположение королевского двора в Версале несомненно повлияло на события 1789 года и в другом смысле. Мало того, что король был обособлен от своих подданных, — благодаря этому и Париж был городом без двора. Столица самой могущественной и богатой европейской страны и крупнейший город континента не имел практически никакого значения в качестве реального центра управления. Лишенный политического процесса и политических функций, в конце XVIII века он представлял собой кипящий котел недовольства, источник недоверия и презрения к обособившейся королевской власти.
От Генеральных штатов король ожидал решения о новом политическом устройстве, которое предусмотрело бы ограниченное представительство различных частей населения и которое действовало бы как система сбора налогов для короны. Однако три собравшихся сословия в последний раз встречались для выработки совместных решений в начале XVII века, когда Франция была еще полуфеодальной страной — во Франции 1789 года такой порядок был просто нежизнеспособен. Хотя изначально предполагалось, что три группы соберутся по отдельности и ограничатся обсуждением вопросов, предложенных королевскими министрами, «третье сословие» вскоре осознало, что, представляя в реальности подавляющее большинство французского народа, в Версале оно останется в меньшинстве. Некоторые члены знати и духовенства вполне сочувствовали его требованиям, но никто не представлял, как можно составить конституционное соглашение, которое одновременно удовлетворило бы каждую из трех фракций и короля.
10 июня 1789 года члены «третьего сословия» решились действовать в одиночку. Они провозгласили себя единственным представительным собранием и пригласили к участию депутатов от других сословий, если те пожелают к ним присоединиться. Через неделю они объявили себя Национальным собранием Франции, фактически распустив два остальных «штата». 20 июня депутатам, все еще находившимся в Версале, был закрыт доступ в зал собрания, вследствие чего им пришлось собраться в помещении для игр. Они принесли знаменитую «Клятву в зале для игры в мяч» — обещание не расходиться, пока для Франции не будет подготовлена новая конституция. Всего 10 дней понадобилось, что группа представителей буржуазии попросту присвоила себе функции суверенного правительства и конституционного конвента Франции.
Поскольку французская революция была восстанием буржуазии, следует сказать кое‑что о современном смысле этого слова. В XIX веке термин «буржуазия» использовали для обозначения значительной части среднего класса, представители которой сопротивлялись социальным переменам и с подозрением относились к романтическим порывам художников и революционеров. Однако в XVIII веке буружуа представлял собой самостоятельного гражданина, свободного от крепостной или вассальной зависимости, равного перед законом со всеми остальными членами гражданского общества, к которому он принадлежал. Цель Просвещения, цель американской и французской «буржуазных» революций заключалась не в отстаивании интересов одной общественной прослойки, а в том, чтобы каждый член общества стал буржуа. Универсальные принципы свободы и участия в управлении, индивидуальные права должны были сделаться достоянием всех — тем самым производя в ранг буржуа, или независимых граждан.
Действия «третьего сословия» вызвали в Версале настоящую панику. Королевские министры предлагали разные, часто противоречившие друг другу, пути выхода из ситуации, но все кончилось тем, что 11 июля Людовик отправил в отставку Жака Неккера — человека, посоветовавшего созвать Генеральные штаты. Неккер пользовался популярностью и у депутатов, и у широкой публики, воспринимавшей его как инициатора перемен. Его отставка стала последней каплей, заставившей многих французов занять позицию открытого неповиновения режиму.
Пока политики маневрировали в Версале, неподалеку, в Париже, а также в других частях Франции простой народ приступил к активному противодействию «старому режиму», снося таможенные посты и устраивая баррикады. Решающим элементом этой стремительно разворачивающейся драмы стало поведение армии. Следовало ли солдатам, как раньше, выступить на стороне короля и начать расстреливать взбунтовавшихся граждан или же, будучи такими же простолюдинами, они должны были перейти на сторону народа? За предшествующие десятилетия настроения во французском войске, его моральный дух и организация претерпели серьезные изменения. После унизительного поражения в Семилетней войне, закончившейся в 1763 году, армия начала строиться по образцу недавнего противника — Пруссии. Благородных дилетантов постепенно выдавили с командных позиций, в прошлое ушла и система сезонного призыва. Французская армия превращалась в профессиональную организацию, расквартированную в специально выстроенных казармах, члены которой (под влиянием Руссо и других властителей умов) чувствовали себя все более преданными не монарху, а отечеству. Помимо прочего, французские офицеры и рядовые участвовали в американской войне за независимость, сражались бок о бок с колонистами, пытающимися сбросить иго деспотического режима, — и этот урок не прошел для них бесследно. Несколько старших офицеров, в том числе генерал Лафайет, герой американской войны, вошли в состав Национального собрания. Им удалось убедить парижский гарнизон не вмешиваться в беспорядки, тем самым фактически положив конец власти короля как абсолютного монарха. Людовику пришлось пойти на уступки собранию.
По приказу собрания Лафайет набрал из отставных солдат и других добровольцев Национальную гвардию, которая выступала как сила на стороне собрания, а не короля. 14 июля вооруженная мушкетами толпа осадила крепость–тюрьму Бастилию, символ самодержавной власти. После того как начальник крепости сдался, всех узников выпустили на волю. По всей Франции группы вооруженных крестьян нападали на усадьбы аристократов, вынуждая многих бежать из страны. Король был бессилен, армия либо сохраняла нейтралитет, либо приветствовала перемены. Взоры всех французов обратились на Национальное собрание.
