Книга Царствование императора Николая II, страница 163. Автор книги Сергей Ольденбург

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Царствование императора Николая II»

Cтраница 163

11 июля сербский королевич-регент Александр в телеграмме на имя государя писал: «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее… Мы твердо надеемся, что этот призыв найдет отклик в Его славянском и благородном сердце».

Государь на это ответил 14 июля: «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии». Телеграмма эта была получена как раз в тот день, когда Австрия объявила Сербии войну, и произвела огромное впечатление. Председатель Совета министров Никола Пашич «был настолько взволнован, что мог говорить только урывками: «Господи, милостивый русский царь, какое утешение». Он не был в силах сдержать своих слез». [218]

«Тяжкие времена не могут не скрепить уз глубокой привязанности, которыми Сербия связана со святой славянской Русью, и чувства вечной благодарности за помощь и защиту Вашего Величества будут свято храниться в сердцах всех сербов», – писал (16 июля) в ответной телеграмме королевич Александр.

Иной позиции государь занять не мог, и в этом он был поддержан всем русским общественным мнением. Но и в Австро-Венгрии создалось положение, при котором правительство не считало возможным отступить и этим уронить свой престиж в глазах разноплеменного населения Дунайской монархии. Россия не могла предоставить Австро-Венгрии поступить с Сербией по своему усмотрению; Австро-Венгрия поставила вопрос так, что всякое вмешательство в ее спор с Сербией она рассматривала как посягательство на ее честь.

После того как Австрия зашла сразу так далеко, а Россия заявила, что есть вещи, на которые она согласиться не может, – международное положение стало, в сущности, сразу безвыходным, хотя переговоры еще продолжались несколько дней. Был, пожалуй, только один момент, когда Австрия еще могла отступить, в то же время провозглашая свою победу: сербский ответ, врученный 13 июля, шел дальше в удовлетворении австрийских требований, чем можно было ожидать; Сербия не принимала только вмешательства австро-венгерских властей в судебное следствие на ее территории; но даже и в этом вопросе готова была вести дальнейшие переговоры. Так, германский император, прочтя сербский ответ, счел, что он удовлетворителен. Но Австрия этого не сочла. Она в тот же день (13-го) прервала с Сербией дипломатические сношения, а 15-го объявила ей войну.

В русских правительственных кругах сперва имелась надежда на то, что Германия окажет на Австрию умеряющее действие. Государь в этом смысле телеграфировал несколько раз императору Вильгельму. Но Германия не считала возможным отказать в поддержке Австро-Венгрии, своей единственной союзнице. Кроме того, действовал широко распространившийся фатализм, представление о том, что война все равно неизбежна. Даже такой радикальный германский орган, как Frankfurter Zeitung, писал сразу же после австрийского ультиматума (11–24 июля): «Если сейчас и удастся избежать европейской войны, то, к сожалению, приходится опасаться, что русский национализм через несколько лет попытается изгладить свое теперешнее унижение…»

Такой же фатализм господствовал и во Франции, и в Англии. Позиция Франции была при этом проста. Непосредственно не заинтересованная в конфликте, она только строго придерживалась своих союзных обязательств; при этом те круги, которые считали франко-германское столкновение неизбежным, были скорее довольны, что данный конфликт начинается именно с России, которая уже не может оказать умеряющее влияние, как во время марокканского кризиса. Англия также знала, что германская пропаганда последних лет толковала все происходящее как англо-германское соперничество; и она не видела большого вреда в том, чтобы в открытую борьбу против Германии втянулась Россия и за нею Франция.

При общей готовности принять войну и при отсутствии где-либо твердой воли ее предотвратить, хотя бы ценою жертв, все державы только выполняли некий обряд, продолжая переговоры о мирных путях ликвидации конфликта – и в то же время выискивая способ возложить на противоположную сторону ответственность за войну.

Русское общественное мнение было весьма единодушно в отпоре австрийскому ультиматуму. Только кадетская «Речь» сперва отнеслась с известным осуждением позиции русского правительства. «Что Сербия, особенно после русского поощрения, не даст вполне удовлетворительного ответа, – писала «Речь» 12 июля, – это можно считать несомненным. Поощрение Сербии уже оказано, и известная доля ответственности за последствия нами уже взята. Таким образом, остановить ход событий, по-видимому, уже не в нашей власти…» Но через два дня и «Речь» признавала, что сербский ответ оказался более чем удовлетворительным…

В воскресенье, 13 июля, в Санкт-Петербурге состоялись уличные манифестации; толпа кричала: «Да здравствует армия, да здравствует война». «Это необычный вечер, – писало «Новое время» (14.VII), – это вечер народного ликования, народного восторга перед возможностью той войны, которая, быть может, со времени Освободительной турецкой войны одна так популярна и так возвышенна».

Поскольку Россия решила «не остаться равнодушной к судьбе Сербии», необходимо было принять подготовительные военные меры. 15 июля Австрия объявила Сербии войну; в тот же день русское правительство решило объявить мобилизацию четырех военных округов (приблизительно половины армии). Желая до последней возможности не порывать с Германией, государь считал, что мобилизация должна коснуться тех войск, которые сосредотачиваются к австрийской границе.

Но начальник Генерального штаба Н. Н. Янушкевич и другие военные авторитеты не без веских оснований считали, что частичная мобилизация может спутать все планы и маршруты и помешать в дальнейшем проведению общей мобилизации, а было заранее ясно, что Германия не оставит Австрию без поддержки. С другой стороны, объявление общей мобилизации означало бы признание неизбежности общей войны.

Получилось роковое сцепление: Россия вынуждена была объявить хотя бы частичную мобилизацию, раз Австрия начинала военные действия против Сербии, но частичная мобилизация могла в качестве угрозы оказаться недостаточной. Тогда пришлось бы прибегнуть к общей мобилизации. А ее проведение было весьма затруднено, если бы раньше начались уже частичные. Опять-таки, общая русская мобилизация не могла не вызвать германской, а также французской мобилизации. А германский мобилизационный план был в то же время соединен с быстрым началом военных действий.

Государь не сразу согласился на общую мобилизацию; весь день 17 июля он еще настаивал на проведении частичной. Как представитель военного ведомства, так и министр иностранных дел несколько раз обращались к нему с настойчивыми уговорами. К вечеру 17-го государь наконец согласился на замену частичной мобилизации общей. Он при этом, однако, телеграфировал императору Вильгельму: «Технически невозможно остановить наши военные приготовления, ставшие неизбежными ввиду мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких военных действий. Я торжественно даю тебе в этом мое слово».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация