Однако письма все же показывают явное закручивание гаек при новом режиме. Это было необходимо, так как последние месяцы правления Набонида свидетельствовали о растущей дезорганизации. Процветало взяточничество. Вот типичное письмо — жалоба Набумукинсера некоему Надину: «Разве твои действия продиктованы братской добротой? Ты сказал: «Если ты прикажешь сделать что-то, серьезное или незначительное, я повинуюсь». И хотя ты знаешь, что мне нужны четыре овцы для «подарка» и я хочу обложить налогом народ расибту, ты тем не менее препятствуешь этому. Разве так должен вести себя надсмотрщик? Не медли ни единой ночи, пришли их немедленно!» Еще одно типичное письмо, написанное Белсерибни все тому же Набумукинсеру: «Каждый месяц приезжает царский посланец и проводит инспекцию должностей. Никого никогда нет на своем месте. Приходили храмовые чиновники, чтобы проследить за этим. Так как царский посланец еще не сообщил об этом царю, пусть человека, отвечающего за скотину, который покинул свой пост, закуют в кандалы и отправят сюда».
Как новый режим работал на практике, может проиллюстрировать дело вора Гимиллу. Воспользовавшись развалом системы управления, он присвоил себе множество животных, принадлежавших богине Урука, хотя ее клеймо в виде звезды доказывало, что они собственность Иштар. Без согласия представителей и писцов храма Эанны он увел овец с храмовых пастбищ. Он заставил своего пастуха украсть у пастуха стада Иштар пять уже заклейменных овец. Другой храмовый служитель продал ему трех овец за шекель каждую. Его брат украл заклейменную козу по пути из Ларсы у самых ворот города. Управляющие и писцы храма приказали Гимиллу схватить храмового пастуха, который ни разу за десять лет не приводил овец в Эанну. Получив путем вымогательства 10 kur ячменя, 2 серебряных шекеля и овцу за «защиту», Гимиллу заковал сына пастуха в кандалы и бросил его одного.
Угроза реформ действовала чиновникам не нервы, и Ардигула советует Шамашубаллиту больше не относиться беспечно к злодеяниям Гимиллу — его неисполнению назначенной ему работы, невыплате взносов на новогодний подарок и податей на фрукты. Скоро прибудет пастух с отчетом. Дебет велик, так что надо внести в дебет сумму долга и дать Гимиллу только сальдо. Шамашсерикиша предупреждает Гимиллу, что посланец управляющего уже приехал и торопит обвиняемого, не привлекая всеобщего внимания, ехать с ним.
В сентябре 538 г. до н. э. Гимиллу предстал перед судом, состоявшим из чиновников Урука; список присутствовавших — это «Кто есть кто» этого города. Потребовалось не менее четырех писцов, чтобы записывать показания. Один за другим люди выступали свидетелями краж. Когда Нидиндум признался, что получил 3 шекеля за украденную овцу, был опубликован документ, который гласил: «Гимиллу получил серебро». Второй свидетель дал показания о краже его овцы и козы, которую совершил брат Гимиллу, а третий поклялся, что «Надина на моих глазах украл козу». Сам Гимиллу признал: «Я послал своего брата Надину». Одну кражу Гимиллу не отрицал: «Того ягненка украл я», но смягчающим обстоятельством счел то, что он «оставил двух других овец для святого дня!». В другом случае, признав кражу, он возразил, что отказался от возможности украсть 2 шекеля и козленка. Но приговором было возмещение убытков — по 60 животных за каждую украденную овцу или козу; штраф составил 92 коровы, 302 овцы, а также полкило и 10 шекелей серебра.
Не опечаленный таким приговором Гимиллу подал апелляцию в суд сатрапии в Вавилоне и для финансирования апелляции продолжил кражи. Жрецам Эанны и высокопоставленным чиновникам Урука было приказано явиться в суд со свидетелем, который под угрозой сурового наказания должен был дать показания об этих новых кражах. Апелляция Гимиллу была отклонена. Жрецу Урука он пишет, что до апреля 534 г. до н. э. ему не было разрешено покидать Вавилон; «Мой господин, ты видишь, как сильно я хромаю». Однако Набутарис, мясник бога Бел-Мардука и его храма Эсагилы, собрал 2 килограмма серебра и отдал их троим влиятельным людям. Гимиллу настаивает, что он не утаивал налог на ячмень, за исключением 1100 kur ячменя, собранного в качестве налога для храма Эанны. Более десяти лет он просил семенной ячмень, но чиновники отвечали, что ничего не могут для него сделать, потому что они задерживаются в Уре. «Почему вы поступаете так с храмами Эанна и Эгишунуги? — требует он ответа. — Вы ведь оба управляющие? Что правильно для моего бога, то пусть мой бог и делает! Пусть мой бог и господин освободит вашего раба и отправит его домой. Бог и Набу знают, что раньше перед богом на меня возложили вину за пятьсот kur ячменя; смотрите, я послал Набутариса к моему богу рассказать об этом деле».
То ли благодаря вопиющей лести Гимиллу, который сравнил своего начальника с самим богом Мардуком, то ли сыграли свою роль 2 килограмма серебра, но к декабрю осужденный вор был уже дома, а оставшиеся быки в счет податей за пятый год были впряжены в ярмо и переданы ему! Учитывая, что ему трудно было не протянуть руки к тому, что ему доверено, мы с удивлением узнаем, что Набумукинапал отдал распоряжение погрузить на корабль Гимиллу золотые слитки, хотя сын Гимиллу должен был оставаться в заложниках в амбаре до возвращения отца.
Затем Гимиллу и Ададшумусур, главный управляющий сатрапа, приводят храмовых рабов к богине Урука и передают их под ответственность Набумукинапала и Набуахиддина. Они просят Гимиллу сказать им, что приказал сатрап, так как если только они об этом узнают, то исполнят приказание. Гимиллу отвечает: «Гобрий никак не распорядился насчет них. Пусть люди, которых я привел, делают всю работу в Эанне до тех пор, пока вы не получите от Гобрия соответствующих приказаний. Что касается тех из них, которых я освободил от цепей, то клянусь богиней Иштар города Урука — я отвечаю за то, что они не сбегут».
Общественная жизнь в Вавилонии
За предыдущие века среди населения Вавилонии произошло четкое расслоение, хотя, наверное, было бы еще рано говорить о кастах. Во главе всех стоял царь и представители его двора, которые были обязаны своим общественным положением лишь тому факту, что они «друзья царя». Подобно сатрапам и их придворным, они были посторонними людьми, поставленными иноземным завоеванием над местным вавилонским обществом. Если знатные люди Вавилона оказывались включенными в этот класс персидских высокопоставленных лиц, то они были обязаны этим своему собственному положению во главе вавилонского общества.
Представители этой аристократии по рождению и богатству занимали самые важные посты в государстве. Их имена часто появляются во всех документах. Их всегда можно отличить по их генеалогической формулировке, упоминаемой рядом с именем. Если к имени простого человека приписывается имя лишь его отца, то знатным людям дается еще и имя предка. Этот предок, потомком которого является данный человек, может быть какой-то конкретной личностью, или на него может указывать звание: ткач, сукновал, строитель, рыбак, кузнец, пастух или врач. Одну такую семью в Уруке можно проследить на протяжении семи веков — от позднего Ассирийского, Халдейского, Ахеменидского и Селевкидского периодов до Парфянского периода, на котором кончаются наши клинописные источники. Дальнейшее изучение этих генеалогических деревьев даст нам ценную информацию об известных семьях.
