Они идут за ним на рыбалку, и от рыбацкой удачи часто зависит, будет им еда или нет. Размер улова Алексей определяет аппетитом котов: «котам не хватит», значит, наловил мало.
Коты сопровождают Алексея, рядом со следами его огромных валенок маленькие следы котов. И у меня такое чувство, что длина пройденного ими пути – кто докуда Алексея проводил – Пушок до калитки, Фунтик до ивы, Васька до середины – влияет на распределение добычи.
Алексей спускается к Сороти, и коты отсоединяются, как стартовые ступени космического корабля. Последней поворачивает к дому Муська, самая преданная, она ему на рыбалке в холода спину греет.
Но уходит Муська, и Алексей остается один перед открытым пространством Сороти.
Я, приезжая, присоединяюсь к котам. Сидим с Алексеем невдалеке от Савкиной горки, и коты разложены перед нами, как сад камней.
Опаздываю к обеду – Аля укутывает все в одеяло для тепла (про суп, завернутый в телогрейку: «суп одет»). Укроп в супе связан ниткой.
И коты пристраиваются лежать к сверткам.
Укутанная еда вкуснее.
19 февраля
Бугрово
Юля – Марине
Посылаю вам что-то вроде повести, Марин.
Все недостатки здесь – мои.
Все, что вы найдете здесь хорошего, – ваше.
О моем отношении к вам вы знаете.
Даже без всяких текстов.
Но если я еще и доставлю вам немного радости…
Пока поделила на главы.
Но, в общем, готова к тому, чтобы все шло одним потоком, с мягким водоразделом отступов.
Приветы всем!
Называется «Смородина и аккордеон».
25 февраля
Петропавловск-Камчатск
Марина – Юле
Юлька! Это замечательные вещи, очень насыщенные, ароматные, похожие на тот островок Михайловского, уложенный мне в картонную коробку, – с листьями, мхами, сосновой шишкой, пушкинским сахаром и его же стихами.
Соображения у меня такие: жанр, в котором ты работаешь, – лодка Алексея. Не баржа и не корабль. Он не может вместить того груза, который ты, по художнической щедрости, туда закладываешь. Поэтому – абсолютный шедевр – про котов. Также и с пчелами. И бабочками.
«Дрова» перетяжелила образами. Что они в поленнице «лежат, как святые», – достаточно, не надо потом: «очеловеченные».
Каратэ и кимоно – слишком. К чему сравнивать все со всем, это ж ведь изюминка – метафора. На ней не получится, оттолкнувшись от берега, – пуститься в серьезное плавание, это не паром, а кленовый лист осенний.
Паром или мост – это сюжет. История. Именно рассказывая ИСТОРИЮ, мы – то там, то тут, как бисеринки или блестки – роняем метафору.
История вообще имеет ни с чем несравнимую силу, а звуки, запахи, краски – наша палитра, кисточки, мастихины – инструменты, которыми мы работаем.
Потом: не стоит, сооружая рассказ, простодушно раскрывать карты: мол, вот, у меня в дневнике такие записи. Вворачивай, пускай в дело, к чему «шить белыми нитками», когда это узелки с исподу.
И – воздуха, воздуха! Прореди, как морковку!
Я в городе Петропавловске-Камчатске. И предо мной курится Аввачинский вулкан.
Обнимаю – твой Везувий.
2008 год. Весна
Единственное средство от любви – любить еще больше.
Генри Дэвид Торо
3 марта
Бугрово
Юля – Марине
Алексей, конечно, вскружил мне голову!
Гитара его – завод Перхушково, и струны для нее он сделал сам из проводов немецкого телефонного кабеля (с войны). Вот гитара! Алексей хорошо играет на ней, не то, что я. На стене блесны, латунные, тяжелые, медные. Во дворике на столе кувшин с букетами по временам года: летом – донник.
Перебираем струны и блесны…
Алексей берет гитару, поет:
Помнишь ли, милая,
Ветви тенистые,
Ивы над самым прудом.
Там, где струились
Ручьи серебристые,
Там, где мы были вдвоем…
А Валентин Анатольевич, художник с поляны Поэзии, любит романсы Смольяниновой, как она поет «Троечка мчится…» очень-очень тоненьким голоском. Еще ему нравится песня «Ах, боже мой, что делает любовь…», которую Смольянинова пела так, как ее научили бабушки. Например, она вместо «кусты сирени» произносила «кюсты», и тогда получалась строчка: «среди кюстов сиреневых полей…».
Ты молод был, и я красой сияла,
Я думала, ты вечно будешь мой.
Но все прошло, любовь наша увяла,
Ты разлюбил и стал совсем чужой…
Между этими строчками – моя жизнь.
7 марта
Бугрово
Юля – Марине
Марин! Планирую март пожить здесь – встретить весну. Посмотреть, как уходит лед, ручьи, половодье, оттепель, оттаявшие круги у деревьев.
Немного пугают вечера. Я ведь живу как настоящий отшельник – одна во всем доме. К Але хожу только в гости. А так – слушаю шебуршание котов на чердаке (если это коты, господи).
Очень я любила и люблю ночные прогулки по деревне. Я и из Савкина возвращалась поздно, в темноте. Но когда снег, все видно. Обиде ть меня, вы не волнуйтесь, Марин, тут никто не обидит, ведь я Пушкин (ну или, по крайней мере, Антон Дельвиг – и главное, что барон!). Снег то приходил, то таял. И ночью сегодня – легкий и тихий снег. Тишина абсолютная. Светит луна. Березы. Звезды. Иди себе и иди. И я хожу в безрукавке стеганой. И также иду сейчас, неся всю мою любовь – Марине, которую ждет еще мед, музыка, фотографии и много солнца.
10 марта
Бугрово
Юля – Марине
Чего-то вдруг захотелось, чтобы прозвучал голос нашего Марциса, его интонация. И я решила вам прислать кусочек из старых писем, в них слышится его голос, этого охламона, который все-таки очень, очень сердечно меня расстроил.
Авторская орфография и пунктуация сохранены:
«…Сегодня вечером буду уже в Ливерпуле, сам не уверен где именно это, но буду. Не писал еще за вчерашний день – заснул, предательски заснул.
У моего отца есть лодка, там и весла есть, но я предпочитаю моторчиком, хотя в прошлом году веслами все работал, но моторчиком, как сама понимаешь, быстрее.
