Поеду теперь бабушку навестить. Сейчас сяду на отцовский велик и поеду, минут 14 ехать и буду уже у бабушки – через мост, через лес, мимо железнодорожной станции и окажусь прямо у бабушки. Если свернуть на лево, то окажусь в дендрологическом парке, хотя я и не уверен, что слово это пишется именно так».
«…Юля, Ну что Тебе сказать? Что я приехал! Это и так видно из почтовой марки, которая торчит сбоку этого письма. Сегодня я видел сосны, они пробегали вдоль нашей аллеи. Ведь Тебе небезызвестно, что живу я на Березовой аллее и сосны тут редкость.
Бабушка испекла мне всего вкусного. В четверг поеду обратно. Что еще Тебе рассказать?! Пойду-ка почищу зубы, Ты ведь не против? Твой М., город Уогре».
14 марта
Москва
Марина – Юле
Везет нам, Юлька, на удивительных типов, причудливых экземпляров. А что потом тоскуешь по ним, чертям, «всю-ю жизнь, не отходя от две-ери…», так сами виноваты, свистуньи, – потеряли осознанность. В то время как искусство жизни – это воспарить и отпустить. Потому что никто никогда никуда не девается, они – это мы, а мир вокруг – наше собственное творение, как зеркало и отражение, океан и волны.
Помнишь, Дон Хуан у Кастанеды:
«Мы не объекты, а чистое осознание, не имеющее ни плотности, ни границ. Представление о плотном мире лишь облегчает наше путешествие по земле, это описание, созданное нами для удобства, но не более. Однако наш разум забывает об этом, и мы заключаем себя в заколдованный круг, из которого редко вырываемся в течение жизни».
Обнимаем тебя – и я, и Дон Хуан, и наш вероломный Марцис, который нас любит и помнит, сукин сын.
17 марта
Бугрово
Юля – Марине
Сегодня встретила Алексея, спросила: как рыбалка? И он ответил мне: все уже, опоздала, лед «в рюмку» (то есть начал таять).
А тает лед незаметно, вытягиваясь, как рюмка – почему и «в рюмку» – у стеклодува под водой.
Алексей показывал мне на льдины, говорил: «Здесь ершей ловил, и место зовут – Ерши, а вот любимый залив Сиротка…»
Галки, черные конькобежцы, с криком накручивали в небе круг, а Алексей на озере, пока лед еще не сошел, сидел у лунки.
Галки просверливали в небе круг, а Алексей на озере – лунку.
Лед уходил с Петровского озера в тот день, когда, над озером же, возвращаясь после зимы, летели гуси…
25 марта
Бугрово
Юля – Марине
Марина, я обязательно буду вам писать и присылать сообщения о птицах и подснежниках, о синих печеночницах, белых ветреницах, о ручьях… Мне это очень и очень важно. Я за этим и еду, чтобы писать Марине. Как зацветут ветреницы или печеночницы под тенью леса, под елками, такие будут островки, островки.
Когда я буду греться на скамеечках и на лавочках или на досках сцены на поляне Поэзии, на огромнейшей этой поляне, совсем одна, рядом только пасутся кони, я буду вам писать, под небом с легкими облаками.
Обязательно напишу про березовый сок, уже выложила на полочку колышек от палатки, который я использовала для сока прошлой весной (колышек мне дал Алексей).
Будьте здоровы и не забывайте каждую минуту чувствовать весну.
2 апреля
Бугрово
Юля – Марине
Видимо, как реакция, Марин, на сумрачные дни, мне сегодня настойчиво и упорно снились сосны. Причем даже не мои, не михайловские. А из сочинского дендрария. Я их запомнила средним кадром – огромную покатую гору, на ней рощу секвойи и лучистых сосен поникших.
Держусь за шишку как за источник солнца. По шишкам скучаю, Марин, даже больше, чем по морю. Я ведь подружилась со многими деревьями в дендрарии. А подружиться с деревом это все равно что с человеком, мы с вами знаем. И я не то чтобы скучаю, а просто с жаром сейчас вспоминаю их.
Но соснам михайловским я не изменила в Сочи. И, обнимая секвойи, была верна всем своим. В комнату нанесла веток сосны, ели. У меня топилась печка. И Марик с Олей, когда пришли ко мне в гости, похвалили, так хорошо у меня в доме пахло. Печкой, дымом сосновым и мокрыми, оттаявшими от мороза, ветками.
Наверное, все это в Москве – мечта.
Большой привет Лёне, Льву Борисовичу, Люсе и ее камню.
И дереву всех деревьев – вашему.
(А мой вариант – конечно, хвойный).
Ну, пока!
9 апреля
Москва
Марина – Юле
О чем ты говоришь! Конечно, мечта!
Недавно Льву соседка Роза, грузинка (их семья продает цветы у метро), принесла прекрасные белые хризантемы. Лев сердечно благодарил, поставил цветы в воду, вдруг очень сильно запахло пластмассой, и мы обнаружили, что они искусственные.
А я как раз собиралась к врачу.
Лев говорит:
– Возьми, подари ему мой букет.
– А если он поймет, что эти цветы неживые до того как я уйду?
– Отвечай: «Вы что, спятили? Сами вы неживые!»
Так что, прими, Юлька, тоже приветы от нашей семейки, которая тебя помнит и любит.
11 апреля
Бугрово
Юля – Марине
Sms: Обедали – в
окно наблюдали
снегирей. Дятел
прилетел, когда уже
пили чай с
бубликами
и медом.
12 апреля
Юля – Марине
Sms: Сижу на
пенечке на
солнце у дома
в безрукавке
и пью чай с
клюквой. Снег
искрится.
21 апреля
Москва
Марина – Юле
А разве снегири еще не улетели в зимние края?..
Юлька! Мне выдали приглашение на обертонное пение тибетских монахов монастыря Гьюдмед в честь Белой Тары, божества долголетия. Я сразу вспомнила, как по дороге к Яше Акиму всегда покупала для него в аптечном киоске «Долголет».
А на обратном пути – для сеттера Лакки – в том же киоске – «Нестарин».
Вот так и ты – со своими букетами бессмертника!..
«Жизнь стоит того, чтобы ее длить!» – говорила Люся.
23 апреля
