А когда летела над всей Землей в Астану, получила sms от Седова:
«В Сокольниках
залили каток.
Пускают без паспорта».
1 февраля
Москва
Юля – Марине
Жить я хочу в деревне. Хочу работать у Вероники, носить воду, убирать вольеры у кур, выхаживать соек и косуль. Я вам не говорила об этом, но если бы мне предложили выбрать работу, то я бы выбрала подметать сады или колоть дрова. Но одно условие, чтоб красиво.
В Михайловском мне как раз красиво. А здесь, в Москве, все странно мне, и с каждым годом это ощущение крепнет. Хотя я и пытаюсь поддерживать миф, что я что-то пишу, что-то пытаюсь написать. Меня вполне устраивают письма к вам, sms или телефонный разговор.
Марина, я понимаю, что с приездом у вас бурлящая жизнь, но у меня припасено кое-что, и я хочу это вам торжественно вручить, рассказывая о жаворонках, совах, дятле-желне, пускай не удалось мне сохранить запах совенка, а только взгляд и память пальцев о клюве.
Давайте будем встречаться, я буду любоваться вами, как и всегда любуюсь, даже если иду в Михайловском (тем более там!), лосиная шерсть в карманах, жаворонок на вечернем току, аист пролетел, крик цапли – я всегда помню и вижу мою Марину, иду ли по насыпи, с которой открываются луга, холмы, и на самом высоком холме, в одуванчиках (был май), деревня Ульяшки, я вам о ней писала. С холма этой деревни я наблюдала полет ястреба, и, клянусь, он был не хуже (да и здесь не может быть лучше-хуже), чем в ваших Гималаях.
Ждите меня с хлебом-солью (в смысле, все это я вам сама принесу!), и хлеб будет НАСТОЯЩИЙ, из молотой мной муки.
Что еще я могу подарить своему учителю после сердца?
Хлеб, подковы и гнездо певчего дрозда.
5 февраля
Москва
Юля – Марине
Дорогая Марина.
Город не нравится. Хотя отношусь к нему спокойно.
Артур красавец, хорошо, что встретились.
Знаете, иногда на ближнем озере вижу лебедей-кликунов, а кликун очень редкий лебедь, у него длинная и почти несгибаемая шея, гордый вид. Встану и смотрю, как семья кликунов (родители и четыре сына или дочери) величаво (вот уж действительно величаво!) движутся среди тростников. И я подумала, что это и есть Артур, мой друг и товарищ – спокойный, с высоко поднятой шеей, гордый и при этом заботливый, хлопотливый, добытчик, семьи защитник – на озере, живет среди камышей и тростника по соседству с серой цаплей…
7 февраля
Москва
Марина – Юле
Сегодня ночью убедилась, что в снах существует земное притяжение. Я часто летаю во сне, поэтому считала – даже если оно там и присутствует, то в ослабленной форме. Ан нет, у меня в руках была КНИГА, я с трудом удерживала ее на весу, до того она была тяжела.
Лёня сказал: «Ты пишешь так долго и трудно, вот этот вес – отпечатался и отразился во сне».
И правда, в наследство от Люси получены горы ее черновиков какой-то неслыханной книги об отце, которой она собиралась потрясти мир. Я часто думаю: хотя бы тень надежды теплилась в ее душе, что кто-нибудь из нас, ее потомков, станет разглядывать эти бордовые бархатные альбомы с фотографиями, листать блокноты и архивы, перечитывать анкеты, газетные статьи и письма… Выуживать из папок хрупкие страницы, грозящие рассыпаться в прах…
Когда она перебирала свои сокровища и видела, что ей с этим не справиться, но тем не менее выстраивала, складывала, отлично понимая: кто долго собирает и слишком остро оттачивает – терпит поражение
[2].
А мне-то что теперь со всем этим делать, мать честная? Мне-то хватит ли сил? А времени? Успею ли я – не то что переплыть, – хотя бы войти в реку, тронуться в путь, попробовать разгадать секрет преодоления смерти, оживить летейские тени?
Смотри, Юлька, если и я здесь оставлю груду своих черновиков, подверженных тленью, то не пугайся и помни: большой путь начинается с одного шага. К тому же закон чудесного подвластен любому человеку, который понял, что сущность творения – это свет.
9 февраля
Москва
Юля – Марине
Случайно у Олеши открыла и прочла: нельзя сказать, что я достиг чего-то или не достиг, это ерунда – главное, что я каждую минуту жил. Та же история – со мной. Но все-таки наслаждаться каждым шагом лучше, когда под ногами земля, песок, чабрец, сосновая хвоя…
Или когда кормишь сойку личинками пчел. Даешь личинку сойке, у ней голубые полосы на крыльях, личинку в клюв запихиваешь, она проглатывает, и это счастье.
Аля, разумеется, меня ждет, но я пока в размышлениях. Может быть, съезжу в феврале, чтоб посмотреть на зиму. Хотя планировала март – встречать весну.
14 февраля
Москва
Юля – Марине
Марина, вы, наверно, в Доме творчества на писательской лыжне?
Мне ребята прислали фотографии нашей михайловской зимы, а Марик написал и про зимующих лебедей, как они взлетают с воды, очень подробное описание их движений. Так что я наблюдаю за ходом зимы своей деревни по фотографиям заснеженных деревьев, родников с незамерзающей вокруг травой, по крупным планам снегирей и свиристелей, по синему на солнце льду и пустующим в таком же синем небе в соснах гнездам цапель.
17 февраля
Москва
Марина – Юле
Здравствуй, Юлька!
Утром у нас
чай с солнцем
На ночь
молоко с луной
А в Москве
электричество
с газированной водой
Полюбила Всеволода Некрасова.
Звонил совсем незнакомый священник с Лёниных Уральских гор.
– Если повернется язык, – сказал он, – зовите меня просто отец Димитрий. Так вот, у нас в Нижних Сергах нету храма. Не поможет ли мне, Леонид, воздвигнуть храм?
Вот так – не больше и не меньше.
К нам во двор прилетели тучи свиристелей, склевали всю рябину, в окне от них черно, они мечутся в воздухе с нежными гортанными трелями.
Надо бы начать роман, тот, зреющий с лета, а пишется повесть – вся ожила, замерцала, не бросать же! Все оттого, что трушу – роман-то, брат, – ого-го-го! писать.
19 февраля
