В лесу тут попала на мух лосиных (ну вы их, наверно, встречали в экспедициях), тоже, конечно, интересно.
А когда на Северный полюс?
Потеплей одевайтесь! Там же холодно!
5 сентября
Москва
Марина – Юле
Какой АТОМОХОД!
Крошечная парусная шхуна с мотором – даже без ледокольного оснащения. Ни Инета, ни мобильной связи. Вот он – этот кораблик в тумане, ему сто лет.
Отплываем со Шпицбергена.
Говорят, что особых морозов не предвидится, еще ведь осень, а осень – она везде осень… (Следующий кадр: швартуемся у Северного полюса – и над нами кружат осенние листья).)
В Норвегию улетаем 9-го.
Ты остаешься за старшего.
Вернемся в октябре.
23 сентября
Бугрово
Юля – Марине
С середины августа, Марин, у нас тренировки. Птицы готовятся лететь на юг. Эскадрильи скворцов с шумом летают в небе, и чувствуешь себя человеком на летном поле, который машет флажком, обозначая посадочную полосу.
Из кустов боярышника и шиповника выглядывают калитки. На них, как у школьников за спиной, висят ранцы – деревенские почтовые ящики. Ранцы охраняют дворняги – Рыжики, Тузики. Громким отчаянным лаем предупреждают хозяев, когда идет почтальон.
Заглянешь внутрь: ни тетрадок, ни писем, только, может, газета, а то и вовсе нет ничего.
Но бабушки ждут, проверяют свои портфели, выходят к калиткам, юные и нарядные, как первоклассницы. Особенно когда покраснеет рябина, пожелтеет кленовый лист.
Дни солнечные, но ветреные. Поля, холмы. С одного холма смотреть на другой, следить за лисой.
И сидеть тихо.
27 сентября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Привет, Марина! Задули ветра – с вашего Ледовитого океана, осыпались последние клены, гуляю с Ирмой, и, когда светит солнце, дорога вся золотая, огромные листья кленов, листья на шерсти волка. Уже мы начали обрастать к зиме, снова густая шерсть, Ирма красавица.
Ветер, снежинки крупные вчера упали на крышу и растаяли, сегодня град и одна из самых красивых осенних радуг.
Ирме наломала валежника, спит на еловых ветках. Хиддинк все чаще прячет клюв под крыло. Вечер, если нет туч, такие звезды!
Жду вашего возвращения на большую землю.
Привет всем! В конце ноября появлюсь в Москве.
5 октября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Не оперение на фазане – капли цвета. И пятнышко румян на щеке, и поднятая удивленно, надменно бровь фазана, прочерченная, поддернутая, как ус.
Собираешь бруснику или чернику – в ладони цвет от пера фазана, натираешь морковку, морковный сок – фазан. Каштан подбираешь осенью (когда он поспел и темно-коричневый) – и такой цвет найдется у фазана. Присмотришься, найдешь на фазане все: и цвет апельсина, мандарина. И цветки горечавки синей и бессмертника.
Алмазный и золотой фазан – уже все сказано.
А фазаньи курочки неприметны: цвета земли, травы, воды. Тише воды и ниже травы. Потому что они сидят на гнездах. Но цвет проступает все равно. Через красную и черноплодную рябину, которую мы им носим. Через яблоки, виноград, яйцо (вареное и толченое яйцо), которые тоже носим. И через молодой одуванчик (даем листья). И через хрустящие огурцы (мы их разрезаем вдоль и кладем в кормушки). И через ломтики тыквы – все фазанам!
Золотой фазан гуляет на золотых и багряных листьях осенью.
7 октября
Бугрово
Юля – Марине
Умерла тетя Маша. Вы помните ее по рассказам. Все это тоже нормально. Но с Машей я подружилась раньше, чем с Алей. И многим, конечно же, Маше была обязана.
«На краю живу, как в раю» – любимая Машина поговорка.
Встретив меня с какими-нибудь приятелями, приглашала: «Ну, вы ходите ко мне, ходите…»
Попросила купить ей хлеба. Посидела со мной немного, пошла домой. Спустилась с крыльца, как в черный океан, в ночь (в октябре темнеет рано). Крыльцо, как мостики корабля. Я ей протянула руку – рука крепкая, несмотря на худенькую и сжавшуюся как-то со временем тетю Машу.
9 октября
Бугрово
Юля – Марине
На краю, где тетя Маша жила «в раю», там даже отсветов от окон соседей нет или мерцания телевизора (малинового, если висят занавески). А у Али, когда идешь по деревне, слышно, как работает телевизор, и как кто-нибудь, та же Аля, громко говорит в телефон. Я постучу, она отдернет красную занавеску, долго будет всматриваться в темноту, потом только спросит: «Юленьк, ты?» И я уже вижу у Али тетю Машу.
Все цеплялись за телевизор, даже Гейченко. «Может и мне, – пишет он, – купить?»
Ведь: «За околицей темно, будто за Маленцом уже край света…»
«Что там Волконские и Поджио в Сибири? – ерунда! А вот здесь по вечерам – о, господи!»
Выкипает картошка на печке, и Маша скажет, обязательно скажет, напомнит Але: «Чугун поплыл…» А поглядев на лук (а он развешан над печкой), добавит: «Шулупинка на луке тонкая – к легкой зиме…»
11 октября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
У нас что ни день, то осень – приближается по минуте в сутки.
Аисты улетели незаметно, несколько дней кружили и кружили, проверяли в полете молодежь, сбивались в стаи, а потом разом подхватили чемоданы и на юг, поднимаем головы – пустые гнезда. Остались только свои, которые путевки на юг не получили.
Нанесли опять много аистов, им уже разлетаться, а они наломали крыльев, такая у нас собралась эскадрилья покалеченная. Аистов нам все несут, несут – безбилетников, не достался билет им в Африку, мама с папой забыли взять. Ничего, оставим их на зиму, подкормим, – на будущий год отправим в полет.
Принесли еще цапель. И много сов.
Каждый день нам кого-нибудь приносят.
Всем здоровья.
Остаемся на связи.
Ваши звери, волки и птицы, ученик.
15 октября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Нина Алексеевна рассказывала: однажды в августе ей не спалось, она увидела свечение в небе, встала, подошла к окну. А это падали звезды, звездный дождь (Нина Алексеевна – метеоролог). Она села на стол перед окном одна в пустом деревенском доме и смотрела.
