Место себе для жилья нашли – сосновый бор, два озера рядом, деревня и люди в стороне. Они разводят коней. Четыре коня паслись в леваде, статные, охристого цвета. Гривы соломенные по шее. К тому же дождь набежал – и радуга.
За домом из старых бревен – сад. Пионы, розы, рододендроны, можжевельники, акация, лимонники, ирисы, дальневосточная лиана актинидия. И обязательно сад камней с водоемом и кувшинками.
Еще у них пони и осел.
Живут себе десять лет и обо всем забыли. В доме все сделали своими руками, сами сложили печку, понабрали старых вещей – подков, утюгов и чайников, трензелей, цепей. Все ковка. Травы сушатся над столом. Между рамами еще прошлогодняя липа.
Любуются лошадьми…
12 июня
Пушкинские Горы
Юля – Марине
А потом мы заехали уже к их знакомой. У нее деревня в глубинке, но замечательная река. Широкое дно в камнях, по берегам дикие ирисы растут. И синие, и желтые. А когда прибывает после дождей вода, они под водой. Затопленный водой ирис, но цветущий!
Вот у этой тетеньки лама-гуанако. Тетка такая невзрачная, не юная, но веселая и какая-то отчаянно удалая. Работала зоотехником в зоопарке в Питере и пожалела гуанако, списанную на кормокухню из-за дефекта ног. Всю жизнь на нее угрохала. Замуж, смеясь говорит, не вышла – все Маруся.
Марусе пятнадцать лет, у ней подворачивается одна нога. Промаялись они в Питере по задворкам. «А теперь вот Марусе купила и дом, и сад, Маруся моя теперь вся в яблоках».
Вывела нам эту Марусю в поводу. Маруся балованная, плюется. Об этом предупредили сразу (не хозяйка, а наши знакомые). Она, говорят, когда начнет слюну во рту собирать, готовьтесь. И Маруся все время делала такие слюнособирательные движения, что нас немного нервировало, мы старались держаться подальше, а влюбленная в нее беззаботная хозяйка все уговаривала: «Да подходите ближе!»
Маруся терлась о нас. Походка у нее из-за ног вихляющая. Задница очень большая и живот. Но, в общем, конечно, симпатично. Гуанако в яблоневом саду в Псковской области. Хотя неприятно из-за плевков.
Где будете вы на день рождения? В Москве?
Буду в Москве, привезу вам немножко волчьей шерсти. Гусиных перьев…
Вот только как заменить птенцовую, но уже по-взрослому, дробь аиста?
25 июня
Рим
Марина – Юле
Mi v Rime – vistavka Artsound. Tak chto drob aista kak raz k mestu!
Chao!
25 июня
Бугрово
Юля – Марине
Пишу праздничное письмо дорогой Марине – в Рим из псковской глубинки между гроз, когда у нас солнце и дожди, тучи синие, сиреневые, на их фоне – зацвел уже донник и чабрец. Чабрец из-за темного цвета неба фиолетовый, и донник насыщенней цветом и сильней.
У меня появился грач – Геродот-Герасим. Геродот, чтобы рос умным, памятливым, а Герасим – Герасим-грачевник, когда встречают весной грачей. Черный грач на моем плече, рубашка черная. Внимательный черный глаз и взгляд. С Герасимом на плече иду по жизни.
Ирма перелиняла. Такая худенькая! На прогулке снимаю с ее сильных худых ног комаров. Идем – после дождя, от тропинки – пар, и по этой тропинке с нами идет Марина под крылом аиста, окруженная волками и гусями. У них ведь вполне римские корни, и мы всегда рядом. Скажите об этом итальянцам. Пусть помнят волка, вскормившего Ромула и Рема, и гуся.
Привет всем сердечный!
Всегда ваши.
27 June
Terracina
Marina – Yule
Shagayu so vsemi vami po poberegiyu Odisseya – Tirrentskoe more!
27 июня
Бугрово
Юля – Марине
Сегодня у нас родила ячка. Рожала тяжело. Вероника с Андреем ушли вызывать ветеринара, тут ячка в изнеможении легла, делая потуги, и вдруг показались ножки.
Наша помощница Ирка говорит: «Пошли!!!» А я растерялась, потому что, Мариночка, вообще-то совсем не в курсе не только родов, но и того, что предшествует им. Однако на призыв нашей Ирки, матери двух взрослых детей, отозвалась, не раздумывая. И увидела воочию, как наша Ирка, пропадающая и исчезающая иногда из-за пьянок месяцами, вытянула на свет за передние ноги чудную ячную девчонку.
А день был такой хороший, теплый, именно в этот день надо было родиться, чтобы жить. Мы вытерли малышку свежим сеном (особенно ноздри, чтоб задышала), отдали маме – она ее всю вылизала. И мы разошлись по своим делам. Я – докармливать хищников, кормить скворца, Дусю – мать семерых ежей, сов, кенгуру, обезьян. Выгулять Монреаля, погладить Ирму…
Просто день.
27 июня, ночь
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Sms: Марина у нас
белые ночи
светит только
Полярная звезда.
Я хожу по полям
в тумане слышны
лягушки. Туман
то нагоняет меня
то отстает. И
мотыльки
под ногами.
Все.
1 июля
Бугрово
Юля – Марине
Привет, Марин! Вчера у нас тоже была гроза, как и у вас, наверно. Я слышала по новостям: в Италии грозы. Но какая ночью была гроза у нас! Небо сияло. Из моего окна видно озеро. И вдруг вижу – молния бьет прямо в озеро. Белый свет во все небо от грозы. Жесткая дробь по окнам от дождя.
А через полчаса все тихо. Только стекает по водостокам дождь.
15 июля
Москва
Марина – Юле
Прогуливаемся по раскаленному Риму. Я даже четыре часа(!) отстояла в очереди в Ватикан, плача и стеная, но все ж таки понимая, что Лёня должен был глянуть на Лаоокона и его сыновей, которых он помнил с детства в своем уральском городке Нижние Серги в библиотечной потрепанной энциклопедии, ну, и на Рафаэля с Микеланджело Буонаротти тоже грех было бы не обратить взор.
Дальше Венеция, с вокзала Санта Лючия шагнули мы в эту благодать, и закружили по улочкам, зашагали по мосткам, и купили Лёне сандалии!
На гондоле он наотрез отказался прокатиться со мной, и все подшучивал над гондольерами, говоря, что местные матери пугают своих детей:
– Учись, сынок, а то вырастешь – гондольером станешь. По дороге в Милан проезжали Флоренцию, Верону – может, и хорошо, что любовались издалека, а то, говорят, в Вероне бронзовую Джульетту экскурсанты «на счастье» хватают за грудь, так что Люсина подруга Валяба, которой, как известно, Юрий Визбор посвятил песню «Лыжи у печки стоят», гневно бросила толпе туристов с шекспировского балкона:
