Багаж – защита от Мира – оказался слишком тяжёл.
– Добрый день, – Мастер подошёл и представился, – вы позволите? Я вам помогу.
Он легко забрал на одну руку мальчика, а другой взялся за ручку самого страшного на вид чемодана. Мастера никогда не тяготили чужие проблемы – у него не было задачи сопереживать их, вживаться в них. Вслушиваться, вгрызаться, разделять. Нет.
Он просто избавлял от них. Вот так.
И чемодан, доверху набитый лекарствами – Мастер знал это наверняка, – а также детской одеждой и игрушками, легко покатился за мужчиной. Сильные Женщины растерянно позволили – и ситуация в их жизни, здесь и сейчас, немедленно изменилась к лучшему.
Это был переломный момент в их жизни – они подчинились мужчине!
И хотя Мастер слышал в спину взволнованное дыхание и «Ой, вам, наверное, тяжело», «Мы бы сами справились», «Подождите, Бенечка высоты боится», «Мальчик не привык к чужим», – он знал, что прямо сейчас жизнь этой семьи достигла критической точки и перевалила через неё. Всё начало меняться. Они ещё не осознали, что для них складывалась новая Судьба. Но уже произошло непоправимое…
«Судьба – она имеет волю и обладает зрением, – улыбнулся Мастер, глядя прямо в глаза мальчика. – Мы же должны были с тобой встретиться и научить твоих женщин Счастью? Чтобы ты вырос Мужчиной? Так ведь?»
«Конечно», – ответили глаза ребёнка. На самом деле он совсем не боялся этого чужого.
И совсем не боялся высоты.
Он, как и любой мужчина, был для неё создан.
* * *
А вот и ещё один мужчина.
Мастер помогал беспокойному семейству с багажом, а потный, потерявший форму давным-давно, лысеющий мужчина тащил свой собственный груз.
Нет, не только свой собственный – один чемодан на колёсах был тёмным, другой, нагруженный дополнительно просторной сумкой, с цветным принтом, указывающим на женский вкус.
Рядом с лысеющим мужчиной действительно шла женщина с тщательно подкрашенными, забранными в аккуратный узелок волосами, шла и причитала заботливо:
– Алёша, Алёша, ну тут же может быть персонал, который отнесёт чемоданы, надо просто подождать, Алёша, тут жарко, ты перетрудишься, Алёшенька, не иди так быстро, я не успеваю, Алёша…
Женщина выглядела не очень свежей, тонкие сухие губы её были подкрашены оранжевой, устаревшей лет тридцать назад помадой, хотя одежда смотрелась вполне современной, – а хорошие немецкие ортопедические сандалии на мягком невысоком ходу выглядели и вовсе дорогими, недавно купленными для гористых тропок прекрасной Черногории.
Мужчина тоже выглядел не очень свежим и не совсем здоровым, о чём дополнительно сообщали мокрые разводы на рубашке в области подмышек и запах тела, никак не перебитый мужским парфюмом средней ценовой категории. Мастер едва заметно понимающе кивнул.
Субсемья, состоящая из матери и сына, продвигалась к вожделенному отелю, кондиционеру, кровати. Мужчина притормозил около служащего отеля и спросил, успевают ли они с мамой поесть. Служащий сообщил, что да, конечно, в любой момент в бесплатных ресторанах на территории можно перекусить в соответствии с категорией выбранного отдыха, что браслеты выдадут на ресепшн…
Пара со спины выглядела именно парой. Мастер знал этот страшный парадокс – когда мать, кроме функций Матери, принимает на себя ещё и функции Женщины своего выросшего Сына, она постепенно словно перестаёт стареть, а Сын, наоборот, теряет молодость, физическую форму и даже внешне – возраст, до срока истончаясь и худея, надевая очки, или, наоборот, полнея и лысея. И вот по волшебству неверно выстроенных жизненных ролей тридцатилетний мужчина выглядит на сорок, и его пятидесятилетняя мать на те же сорок, и Алёшенька, утирая со лба трудовой пот, выступивший в процессе перевозки двух чемоданов на колесиках, хрипловато басит «ну мама», заставляя окружающих внимательнее всматриваться в этих людей.
В эти судьбы. В этот кошмар.
…Алечка была девочкой слишком красивой и слишком жадной. Мария Сергеевна так и сказала Алёшеньке, честно. На то она и мать. Она желала своему сыну самой лучшей девочки, и нечего было размениваться на ту, которая перецеловалась со всем классом. А честность – лучше пять минут боли при открытии глаз, чем вся жизнь страданий потом.
– Вот, к примеру, Кариночка, – говорила Мария Сергеевна. – Чем тебе не девочка? Скромная, из хорошей семьи, отличница…
– За Каринкой Федька ходит, – басил в ответ покрытый прыщами, поджарый тогда и переполненный гормоном, категорически не способный к учёбе в силу полового созревания Алёшенька. – Не хочу с Федькой связываться. И у Карины задница слишком… того… а Алка – то, что надо!
– И тебе не неприятно? Обнимать девочку, которую обнимали… и трогали… все твои одноклассники?
«Приятно, потому что она останется со мной, а я буду самым крутым!» – так хотел ответить Алёшенька маме… и вдруг понял, что мама права. Права.
Зачем ему дорогая и престижная публичная плевательница, жадная до подарков Алка.
Он найдёт такую, что все ахнут.
А мама ведь и правда желает ему только счастья.
…Лена была посимпатичнее Карины, но попроще Аллы.
Но и лет со школы прошло немало, Алёшенька был студентом, и женитьба стояла у него прямо на первом месте, потому что вдруг прорезались гены давно исчезнувшего с горизонта отца, и Лёша начал лысеть. Парочка слепых фоток подтвердили – папаша был с лысиной лет с 25. Лысина, был уверен Алёша (а ещё ему так говорила мама), мгновенно перекрывает малейшие шансы завоевать сердце хоть какой-нибудь девушки. Примеры голливудских актёров и отечественных звёзд шоу-бизнеса не вдохновляли. Где актёры, а где Алёшенька.
Стало быть, срочно требовалось жениться. Неотложно, пока лысина ещё была закрываема остатками волос.
Лене была безразлична намечаемая лысина, ей нравился Алёша. Хотя и не нравилась его мама.
Неприязнь была взаимной.
– Оставляешь меня, сынок, – грустно сказала Мария Сергеевна. – А я только на пенсию вышла, собиралась всю жизнь посвятить тебе. Бросаешь меня, как твой папаша бросил.
Грех неведомого папаши и так преследовал Алёшу с детства, заставляя буквально поджимать член, но тут он решил не сдаваться слишком просто.
– Да как же я тебя брошу? – слишком весело сказал он. – Нарожаем с Ленкой внуков, будет тебе чем пенсию-то занять! Ты у меня вон какая молодец!
– Внуков? Внуки – это хорошо, – суховато выговорила Мария Сергеевна (а что ей ещё оставалось?). – А где будете жить?
– Так у нас трешка.
– У нас, сынок. У нас с тобой, – совсем печально выговорила Мария Сергеевна. – Ты же понимаешь, что двух хозяек на одной кухне быть не может. А ты, стало быть, на старости лет выживаешь меня из собственного дома?.. У меня, кстати, наследственность ведь не очень. Моя бабушка болела раком. А рак – болезнь от стресса. Ты подожди, может быть, квартира освободится сама собой.
