– Неужели? Задолго до того, как я достиг Солнца, пришло субэфирное сообщение с фотографиями. Вот они. – Старр достал фотографии из-под бумаги на столе. – Стрелка указывает на яркое пятнышко. Это ваша скала.
– Думаете, вы меня напугали?
– Хотел бы. На скале высадились корабли Совета.
– Что? – взревел адмирал.
– Нельзя было терять времени, сэр, – сказал Дэвид. – Мы нашли жилые помещения Хансена на другом конце и соединительный туннель между ними и пиратской базой. Вот здесь полученные по субэфиру документы, в которых координаты ваших основных баз, Хансен, и фотографии самих баз. Это доказательство, Хансен?
Хансен упал на стул. Рот его исказился в бессильных рыданиях. Старр добавил:
– Я проделал все это, чтобы убедить вас, Хансен, что вы проиграли. Проиграли полностью и окончательно. У вас ничего не осталось, кроме жизни. Не даю никаких обещаний, но если вы сделаете то, что мне нужно, то сохраните по крайней мере жизнь. Вызовите Ганимед.
Хансен беспомощно смотрел на свои пальцы.
Адмирал со сдержанным гневом сказал:
– Совет очистил астероиды? Зачем он взялся за это дело? Почему не поставил в известность Армию?
Счастливчик спросил:
– Ну как, Хансен?
– Какая теперь разница? – ответил тот. – Сделаю.
Конвей, Хенри и Верзила встречали Дэвида в космопорту, когда он вернулся на Землю. Они пообедали вместе в Стеклянной комнате на самом верху Планетарного ресторана. Округлые стены комнаты были сделаны из стекла, прозрачного только изнутри; сквозь стены виднелись теплые огни города, терявшиеся в окружающих равнинах. Хенри сказал:
– Хорошо, что Совет нашел базы пиратов до того, как этим занялся флот. Военные действия не решили бы проблемы.
Конвей кивнул.
– Ты прав. На опустевших астероидах могли бы появиться новые поколения пиратов. Большинство их людей и не подозревало, что они действуют на стороне Сириуса. Это обычные люди, которые ищут лучшей жизни. Я думаю, мы убедим правительство амнистировать тех, кто не участвовал в пиратских рейдах, а таких там большинство.
– Кстати, – заметил Старр, – помогая им развивать астероиды, финансируя и увеличивая их дрожжевые фермы, поставляя им воду, воздух, энергию, мы обеспечиваем безопасность на будущее. Лучшая защита от преступников в астероидах – это мирное и процветающее сообщество там, на месте. В этом основа устойчивого мира.
Верзила воинственно возразил:
– Не морочь себе голову. Мир до тех пор, пока Сириус не решится попробовать снова.
Дэвид положил руку на голову нахмурившегося маленького человека и шутливо оттолкнул его.
– Верзила, мне кажется, ты жалеешь, что лишился маленькой войны. Что с тобой? Не можешь хоть немного отдохнуть?
Конвей сказал:
– Знаешь, Счастливчик, ты должен был нам больше рассказать с самого начала.
– Я сам хотел бы, – ответил молодой человек, – но мне нужно было одному иметь дело с Хансеном. Тут есть важные личные причины.
– Но когда ты впервые заподозрил его? Что его выдало? – спросил Конвей. – То, что астероид оказался в запретной зоне?
– Это было последним звеном, – сказал Старр. – Я понял, что он не просто отшельник, через час после первой встречи. С этого времени я знал, что для меня он важнее всех в Галактике.
– А как насчет объяснения? – Конвей насадил на вилку последний кусок бифштекса и принялся сосредоточенно жевать.
Дэвид продолжал:
– Хансен узнал во мне сына Лоуренса Старра. Сказал, что встречался с отцом, и сказал правду. Ведь члены Совета мало кому известны, и, чтобы объяснить, как он увидел сходство, нужно признать личную встречу. Но в этом признании было два странных момента. Он сказал, что сходство особенно сильно, когда я сержусь. Так он сказал. Но вы рассказывали, дядя Гектор и дядя Гус, что отец редко сердился. «Смеющийся» – вот обычное определение, которое вы использовали, говоря об отце. Далее, прибыв на Цереру, Хансен ни одного из вас не узнал. Даже ваши имена ничего ему не сказали.
– А в этом что странного? – спросил Хенри.
– Вы двое были неразлучны с отцом. Как мог Хансен встречаться с отцом и не знать вас? Встретиться с отцом в таких обстоятельствах, когда он был в гневе, и запомнить его лицо на всю жизнь, так чтобы суметь узнать его во мне через двадцать пять лет? Есть лишь одно объяснение. Отец не был с вами только во время своего последнего полета на Венеру, и Хансен присутствовал при его убийстве. И он не был рядовым пиратом. Рядовой пират не становится настолько богат, чтобы построить себе на астероиде роскошное жилище и провести двадцать пять лет, создавая новую пиратскую организацию вместо разгромленной с самого начала. Должно быть, он был капитаном напавшего пиратского корабля. Тогда ему было тридцать лет: подходящий возраст для капитана.
– Великий космос! – ошеломленно воскликнул Конвей.
Верзила негодующе завопил:
– И ты не застрелил его?
– Зачем? У меня были более важные дела, чем личная месть. Да, он убил моего отца и мать, но мне все равно приходилось быть с ним вежливым. По крайней мере на время.
Счастливчик поднес к губам чашку кофе и остановился, чтобы взглянуть на город.
Он сказал:
– Хансен проведет остаток жизни в тюрьме на Меркурии, это большее наказание, чем быстрая легкая смерть. Сирианцы оставили Ганимед, значит, будет мир. Это для меня в десять раз лучшая награда, чем его смерть; и лучшая дань памяти моим родителям.
