В битве на Калке участвовал Мстислав Мстиславович Удалой (ум. 1228, Торческ) – торопецкий князь с 1206, новгородский с 1210, галицкий с 1219. Сын новгородского князя Мстислава Ростиславича Храброго. В 1193 и в 1203 совершил походы на половцев. Приобрел славу искусного полководца и был прозван дружинниками «Удалой» за постоянное воинское счастье. В 1216 возглавил новгородское воинство против владимиро-суздальских князей и на р. Липице одержал бесспорную победу в жестокой битве («И бысть сеча зла и брань велика, и всюду мертвыми лежаху»). В 1219 отправился освобождать от венгров и поляков Галицкое княжество и, захватив Галич, стал княжить там. В 1223 Мстислав вместе с другими русскими князьями участвовал в битве с монголо-татарами на р. Калке, где из-за разногласий и отсутствия единого плана русские потерпели поражение. В конце жизни боролся с поляками и венграми и, уступив в 1227 Галич венгерскому королю, княжил в Торческе (А. П. Шикман «Деятели отечественной истории». Биографический справочник. http://www.hrono.ru).
Так вот. Мстислав Мстиславович приходился тестем Ярославу Всеволодовичу. «Ведена бысть! Ростислава из Новгорода, дщи Мстиславля Мстиславича, за Ярослава, сына великого князя Всеволода, в Переяславль Суждальский». Тем не менее родственные связи не воспрепятствовали жестокому конфликту, разгоревшемуся из-за Новгорода, между Мстиславом и владимиро-суздальскими князьями Всеволодовичами, Ярославом и Юрием. Этот конфликт привел в 1216 году к печально знаменитой битве на реке Липице, где Ярослав с Юрием были полностью разгромлены. То, что Юрий и Ярослав не помогли войску киевских князей, в коем одним из командующих являлся Мстислав, можно объяснить старыми обидами. Но не только в них дело. Все обиды отступали у князей перед практическими соображениями. Скорее всего, уже в 1223 году Ярослав тем или иным образом, был связан с Чингизидами. В этом нет ничего удивительного, если учесть тот факт, что, по свидетельству Плано Карпини, уже в 1216 году в великоханской монгольской ставке находились «русские клирики».
Не только обиды, но и кровное родство было забыто. Примеров тому множество. В биографии Ярослава есть такой связанный с братом Юрием эпизод: «В кровавых событиях зимнего похода Батыя на Северо-Восточную Русь князь Ярослав Новгородский никакого участия не принимал, хотя старший брат, великий князь Юрий Всеволодович, возлагал на него немалые надежды. Возможно, именно надежды на помощь новгородских полков князя Ярослава побудили Юрия оставить в начале февраля 1238 года свою столицу и отправиться с дружиной на север» на реку Сить – собирать новое войско для отпора захватчикам.
Сюда, в воинский лагерь на Сити, должны были подойти войска из северных заволжских городов и Новгорода. В первую очередь из Новгорода!
Об этом прямо пишет летописец: «Ждучи к собе брата своего Ярослава с полки…» И добавляет печально: «И жда брата своего Ярослава, и не бе его…» (В. В. Каргалов, статья «На крутом переломе русской истории»).
«В „Истории Угедей-каана“ Рашид-ад-Дина содержится прямое указание на то, что сразу после Ситской битвы татарские войска „ушли оттуда, порешив в совете итти ту менами облавой и всякий город, крепость и область, которые им встретятся на пути, брать и разорять… При этом походе Батый пришел к городу Козельску, в направлении, противоположном Новгороду!“ (В. В. Каргалов, статья „На крутом переломе русской истории“).
Безусловно, именно в направлении, противоположном Новгороду! Поскольку не было необходимости идти на Новгород – там находился сын Ярослава, Александр Невский.
То, что после битвы на реке Сить (было бы более верным сказать, «после убийства Юрия на реке Сить») батыевские войска рассыпались на мелкие отряды и стали уходить в сторону Козельска, легко объяснимо. Мелким отрядам легче найти фураж и продовольствие, а владимиро-суздальские войска не угрожали батыевцам. Это, видимо, им гарантировал Ярослав.
В. В. Каргалов пишет: «Гибель Юрия Всеволодовича автоматически открывала дорогу на великокняжеский стол его младшему брату] Ярославу. Сохранялась легитимность и преемственность великокняжеской власти. Сыграл ли этот личностный мотив решающую роль – остается только гадать…» («На крутом переломе русской истории»).
Дело, однако, не только и не столько в великокняжеском титуле. Титулом сыт не будешь. Дело в контроле над торговыми путями. Вот где золотое дно. Поскольку Ярослав и Батый являлись союзниками и деловыми партнерами, то становится легко объяснимым то положение, которое занимала Северо-Восточная Русь в быстро растущей после 1253 года Империи Моголов. «Именно такой (самостоятельной. – К. П.) страной осталась во времена „татарщины“ Северо-Восточная Русь, она не стала „улусом“ Золотой Орды, то есть не вошла непосредственно в состав государства завоевателей. Арабский автор первой половины XIV века Эль-Омари признавал, что русские выступают по отношению к ордынскому хану „как подданные его, хотя у них есть свои цари. Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он оставлял их в покое; в противном случае делал на них грабительские набеги и стеснял их осадами“ (В. В. Каргалов, „На крутом переломе русской истории“).
Нельзя не отметить, что при взгляде на события XIII века может возникнуть впечатление, будто княжеские междоусобицы имеют случайный характер и часто зависят только от прихотей или плохого настроения членов беспокойного семейства Рюриковичей. Но это не верно.
«Обзор политической организации каждой русских территорий конца XII века и истории их предшествующего развития показывает, что к 1200 году Киев утратил то, что столетие назад казалось общепризнанным, – контроль над большей частью земель Руси – Волынью, Южным Переяславлем, Туровом и Смоленском на юге, а также Суздальской землей и Новгородом на севере – другими словами, над всеми русскими областями, кроме Чернигова, Рязани, Полоцка и Галицкой земли. А тем временем Всеволод III твердо взял в свои руки не только родовое владение – Суздальскую землю, но и Южный Переяславль, Муром, Рязань и Новгород. Становится понятным, почему общегосударственная власть переместилась, пусть даже только временно, с юга на север и почему князь развивающейся Суздальской земли стал вместо киевского князя наиболее влиятельным правителем на Руси» (Д. Феннел, «Кризис средневековой Руси 1200–1304»).
Очевидно, что именно на XIII век приходится размежевание между Восточной Русью (Великороссией) и Западной Русью (Белоруссией и Малороссией) и формирование великоросского народа.
«Я разумею… распадение народности на две новые ветви, начавшееся приблизительно с XIII в., когда население центральной среднеднепровской полосы, служившее основой первоначальной русской народности, разошлось в противоположные стороны, когда обе разошедшиеся ветви потеряли свой связующий и обобщающий центр, каким был Киев, стали под действие новых и различных условий и перестали жить общей жизнью» (В. О. Ключевский, «Курс русской истории»). Можно предположить, что экономической опорой государственной организации Западной Руси являлся торговый путь «из варяг в греки», а экономической опорой государственной организации Восточной Руси – волжский торговый путь. Была ли неизбежна борьба между западом и востоком Руси? Вряд ли возможно ответить на этот вопрос. Произошло то, что произошло. Подобные явления и размежевания происходили в истории неоднократно. Достаточно только вспомнить гражданскую войну между Севером и Югом США.
