Обращение Президента РФ Б.Н. Ельцина к Президенту РП Л. Валенсе, польским гостям, всем собравшимся в Катынском лесу зачитал руководитель администрации Президента РФ С.А. Филатов. Момент был назван поистине историческим, а факт торжества правды после десятилетий лжи и замалчивания злодеяний тоталитарного режима — убедительным свидетельством качественно новых отношений между демократическими Россией и Польшей. Б.Н. Ельцин констатировал в своем обращении: «Заканчивается следствие по Катынскому делу. Собраны материалы, касающиеся этой трагедии, раскрыты имена убийц и механизм принятия преступного решения. Президенты России и Польши осудили преступления, принесшие бесчисленные страдания народам наших стран».
Подчеркнув, что Катынский лес будет местом мемориала всем безвинно пострадавшим разных национальностей, Филатов заявил, что полностью разделяет мнение Президента РП о том, что «эту трагическую страницу нашей общей истории необходимо окончательно перевернуть». Он указал на идущее строительство правовой основы для качественно нового российско-польского взаимодействия, на высокую динамику контактов по различным линиям, развитие связей в разных областях сотрудничества. С.А. Филатов выразил надежду на то, что «мемориалы в Катыни и Медном будут местом не только нашей общей скорби и духовного очищения, но и послужат укреплению взаимопонимания между народами России и Польши, интересам развития отношений между нашими странами»
{5}.
Через две с половиной недели ввиду отсутствия четкого завершения дела вновь началась возня вокруг следствия в ГВП и его результатов. 20 июня 1995 г. по Общественному российскому телевидению в программе «Дикое поле» публицист националистического толка А.Г. Невзоров побудил Ю.И. Мухина повторить аргументацию «немецкого следа» в Катыни из «Катынского детектива». Направленность этой передачи была очевидна, хотя Невзоров предварил текст уверениями в том, что горе польского народа «всегда было, есть и будет нашим горем тоже». На деле эта очередная грубая фальшивка служила политическим спекуляциям «радетелей за дело Отчизны» накануне выборов в парламент. Никого не могли ввести в заблуждение демагогические заверения об уважении к братскому польскому народу: они были перечеркнуты намеком на «продажность» официального российского следствия, будто бы выполнившего задание «за злотые». Аргументация участников диалога была основана на подготовленной карательными органами справке-фальсификате «о дополнительном расследовании» — директиве для комиссии Бурденко, а также на сообщении этой комиссии, которая была призвана замести следы сталинского злодеяния. Таким образом, это была очередная попытка вернуть российское общественное мнение к принятию прежних фальсифицированных доказательств «официальной версии» под маркой борьбы против «осквернения русской истории»
{6}.
Все еще обнаруживали себя те силы, которые любой ценой стремятся снять обоснованные юридические обвинения, выдвигая абсурдные, иррациональные претензии, те, для кого тяжесть закрытия проблемы катынского злодеяния остается неподъемной. Вместо того, чтобы действительно оптимальным способом преодолеть негативы прошлого и переходить к будущему, эти силы реанимируют старое, ошибочное видение наиболее темных страниц прошлого, нагнетают агрессивность и еще глубже погружаются в мир былых конфликтов, раздувают свары и антагонизмы прежних десятилетий и веков, накручивают конфронтационность отношений.
Отсутствие достаточно развитого правового сознания, блокирование завершения дела идеологическими и политическими традициями сталинского периода способствуют уходу от четкой и последовательной правовой и политической оценки уже раскрытого злодеяния, возврату к «нашей официальной версии», «очищению» оголтелых сталинистов от смертных грехов сталинщины, «защите» от правосудия и суда истории виновников и соучастников преступления.
Только отсутствие окончательной юридической ясности в отношении виновников катынского преступления могло породить такую ситуацию, какая возникла в 1997—1998 гг. в связи с попыткой родственников сотрудников органов, проводивших в жизнь сталинскую политику репрессий, использовать для их реабилитации закон 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий». Трудно отрицать то, что они в свою очередь становились «жертвами репрессий со стороны государства и должностных лиц» и также осуждались как правило «без каких-либо юридических формальностей», в том числе по необоснованным обвинениям в измене Родине, шпионаже и т.п. Тут палачи и жертвы уравнивались.
Так, нарком внутренних дел Н.И. Ежов, организатор кровавых репрессий 30-х годов, автор, в частности, приказа № 00485, по которому были проведены массовые убийства поляков — граждан СССР и эмигрантов как «белополяков» и связанных с ними лиц, сам был обвинен, в частности, в шпионаже в пользу Польши, Великобритании, Японии, Франции и т.д. Кстати, он был расстрелян 4 февраля 1940 г., за месяц до постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. У этой вакханалии истребления огромных масс людей была своя, воистину убийственная логика террора во имя страха, во имя защиты любой, в том числе преступной ценой автократического режима Сталина.
Ни реабилитации, ни переквалификации преступлений Ежова его приемная дочь не дождалась. Сын Берии, С. Гегечкори, сам отказался от аналогичной попытки судебного разбирательства в общепроцессуальном порядке (которое возможно при получении ранее неизвестных доказательств невиновности осужденного). А ведь он намеревался использовать факт зачеркнутой фамилии Берии в перечне исполнителей постановления Политбюро от 5 марта 1940 г., интерпретируя его как несогласие со сталинским решением
{7}. Действительный смысл этого факта читателю уже известен. Средства массовой информации России справедливо подняли вопрос о тщательном осмыслении правовых квалификаций и переквалификаций преступлений, связанных с репрессиями сталинской эпохи, их соотнесении с нормами Нюрнбергского процесса.
В Польше внимание к катынской проблематике не иссякает. Постоянно действуют официальные и общественные организации и институты, занимающиеся этой тематикой. В их числе — Совет охраны памяти борьбы и мученичества, Независимый комитет исторических исследований катынского преступления, общество «Карта», организации «Катынских семей» и многие другие, издавшие огромное количество тематических публикаций на высоком научном уровне, среди которых есть и серийные
{8}.
Польское зарубежье неуклонно возвращается к разным аспектам катынского злодеяния, в том числе к значимости завершения Катынского дела для извлечения этой вечной «занозы» из двусторонних российско-польских отношений.
Весьма авторитетный в этой среде З. Бжезиньский еще в 1989 г. посетил Катынь, после чего с экрана советского телевидения заявил, что это злодеяние совершено Сталиным и НКВД и является частью цепи преступлений в отношении и российского народа, что четкое определение ответственности за него — необходимый исходный пункт для искреннего польско-российского примирения.
