Нельзя не отметить, что и офицеры, и солдаты польской армии шли в плен весьма спокойно. Они не были готовы считать Советский Союз своим противником, наоборот, еще весной 1939 г. сформировалось представление, что с этой стороны агрессия Польше не грозит. На совещании высших военных чинов в апреле была принята установка, что «в случае германского нападения на Польшу Советский Союз сохранит нейтралитет и будет расположен в пользу Польши и союзных держав»
{10}. Во второй половине сентября, по воспоминаниям участника событий — призванного в армию профессора С. Свяневича, польские солдаты, особенно из западной части Польши, весьма благожелательно относились к советским частям, видя в них союзников в борьбе против немцев
{11}. Большинство офицеров воспринимало пленение с доверием, считая его соответствующим международному праву и не пытаясь бежать, что было в зоне действия Белорусского фронта совсем не трудно. Отсутствие правового оформления военных действий, успешное сокрытие подлинных планов, мощное агитационное прикрытие настраивали массу пленных довольно благодушно. Тем более, что на деле части «пролетарского маршала» чаще всего не стремились «железной рукой» скручивать попавшие в ловушку, но не пытавшиеся во многих случаях оказывать сопротивление массы пленных. Красноармейцы не придерживались жестких правил конвоирования. Поскольку из-за директивы максимально охватить личный состав польской армии организационные задачи становились неразрешимыми, царила неразбериха и безалаберность. Задержанных, не располагая необходимой материальной базой, далеко не каждый день кормили, поили и отнюдь не всегда размещали под крышей, а нередко она оказывалась крышей конюшни, хлева или свинарника
{12}.
Начальника УПВ П.К. Сопруненко более всего беспокоило то, как он сообщал начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову, что частям НКВД пленные как правило передавались без должного количественного учета, а не только без списков, при отсутствии какого-либо плана и ясности в отношении того, куда, в какие пункты их следует направлять. В значительной мере это было результатом огромного масштаба проводимой операции захвата пленных.
Польская армия смещалась на восток. Там же проходили обучение мобилизованные резервисты, из них и из остатков разбитых подразделений формировались новые части, которые после 17 сентября были распущены генералом М. Сморавиньским. Возвращающиеся по домам, запрудившие дороги люди в военной форме задерживались, частично отпускались и вновь, особенно в зоне действия Украинского фронта, «изымались». Опергруппы НКВД арестовывали не только их, но всех, кто носил какую-либо форму, как это было принято в Польше, — полицейских, пожарников, железнодорожников, студентов и членов молодежных организаций, почтарей и др.
Приводимые в многочисленных источниках и литературе данные относятся к разным периодам и операциям, к различным этапам задержания, перемещения, фильтрации, обмена и т.д. Они не стыкуются между собой, поскольку единого учета никто не проводил. По Украинскому фронту советские источники дают такие цифры: 341.729, 385.004 и даже 392.334 чел. (как сообщает издание «Гриф секретности снят» на 2 октября 1939 г.)
{13}. Для Белорусского фронта сумма на 30 сентября достигает 60.202 чел. Между тем по данным Генштаба основная масса пленных передавалась органам НКВД с 25 сентября по 7 октября, следовательно, эти цифры не могут быть окончательными.
Сводные советские данные на 2 ноября — округленно 300 тысяч, а названная Молотовым на V сессии Верховного Совета 31 октября цифра «примерно 250 тыс.» весьма напоминает сумму текущих данных: по Украинскому фронту 190.584 чел. (по итогам на 30 сентября) и по Белорусскому фронту 57.892 чел. (на 28 сентября). Ряд исследователей склонны принять эту цифру, хотя очевидна ее Условность
{14}. Обнаруженные данные по конвойным войскам охватывают 226.391 чел., а отчетность УПВ — 130.242 чел., включая 5.189, перевезенных в советские лагеря в июле 1940 г. из Литвы и Латвии интернированных
{15}.
Эти данные приводились в справке Сопруненко в декабре 1941 г. и декабре 1942 г., а также начальника II отдела УПВ М. Денисова 5 декабря 1943 г. как общие сведения ведомства, относящиеся к польским военнопленным. Но вот согласно отчета для Берии, составленного в ноябре 1945 г. курировавшим ГУЛАГ, систему лагерей военнопленных и Главное тюремное управление замнаркома внутренних дел комдивом В.В. Чернышевым, в лагерях и тюрьмах с сентября 1939 г. до июня 1941 г. находились 389 тыс. польских граждан, арестованных в присоединенных землях. Этот документ ставит под сомнение полноту приведенных ведомственных данных и требует дальнейших уточнений. Он однозначно указывает на масштабность социально-политического и национального катаклизма, обрушившегося на интегрированные земли, но и не только на них. Уточним сразу: ликвидация прежнего «аппарата угнетения» всех уровней, снятие целых пластов социальной структуры и расчистка почвы для «социалистических преобразований» и очередного «триумфального шествия советской власти» захватили немалую часть населения западных и центральных польских воеводств, которая сместилась на восток в составе ли армии, или управленческих структур, не говоря уже о беженцах. В армию в тот момент вливался значительный контингент обучавшихся резервистов — прежде всего различные слои интеллигенции со всей территории Польши. На восток эвакуировались министерства и ведомства, полиция получала предписание выехать на восток и перейти в распоряжение советской власти. Полицейские из Силезии были арестованы прямо в этих эшелонах и препровождены «в плен». Польская историография разных лет доводит число репрессированных польских граждан различных категорий до 1—1,6 млн чел. Российская историография насчитала к настоящему времени за период 1936—1956 гг. 670—720 тыс. чел., в том числе после 17 сентября 1939 г. 510—540 тыс. чел.
{16}
Было решено «откачать» «человеческие ресурсы» армейских и вообще государственных структур, прежде всего силовых, частично в тюрьмы, пропускная способность которых никак не могла соответствовать размерам задуманной акции, с последующим перемещением в систему ГУЛАГа, в места размещения «пленных» в РСФСР, Украине и Белоруссии, где с 1939—1940 гг. действовали специальные производственные главки — железнодорожного строительства, лесной, горнометаллургической промышленности и др., хозяева миллионов бесправных заключенных.
Для этого была создана определенная правовая база. В проекте «Положения о военнопленных» в число этой категории включались в соответствии с международно-правовыми документами «гражданские лица, сопровождающие с соответствующего разрешения армию и флот неприятеля, как-то: корреспонденты, поставщики и другие лица, захваченные при военных действиях». 20 сентября военнопленными уже считались любые гражданские лица, задержанные во время военных действий, то есть арестованные органами НКВД
{17}. В проекте под «военными действиями» понималось «состояние войны с СССР», а создание УПВ увязывалось с «объявлением состояния войны». Этот пункт был вычеркнут из проекта. Зато целый ряд последующих актов массовых репрессий в отношении как военнослужащих, так и гражданских лиц уже не нуждался в оправдании военными действиями, которые завершились в конце «черного» сентября (который пропаганда стремилась переименовать в «золотой», но без особого успеха). По данным, приводимым профессором из Минска А. Хацкевичем, на 7 октября на территории Западной Белоруссии было арестовано 2.708 чел., на 15 октября — 3.535 чел., а на 22 октября — 4.315 чел.
{18} На территории Западной Украины масштабы этого процесса были еще большими
{19}. Всего на территории Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939— 1941 гг. были заключены в тюрьмы 92.500 чел., из них в украинских землях — 54 тыс. чел.
{20} Анализ переданных полякам органами безопасности и внутренних дел Украины архивных материалов позволил развернуть издание многотомного указателя репрессированных, из которого следует, что большинство арестованных с осени 1939 г. получало по статье 54 (контрреволюционная деятельность) или статье 56 (преступление против государственной власти) УК УССР сроки от одного года пребывания в исправительно-трудовых лагерях до кары смерти. Расстрелы осуществлялись на месте. Большинство арестованных направлялись в лагеря ГУЛАГа, Главного экономического управления НКВД, Наркомюста, часть, в основном командный состав, — в лагеря военнопленных.
