69. Там же. С. 288.
70. Там же. С. 214.
71. Żaroń P. Op. cit. S. 269, 270.
72. Свяневич Ст. Указ. соч. С. 104.
73. Czapski J. Wspomnienia starobielskie: w 50 rocznicę Katynia. Wrocław, 1990. S. 22.
74. Свяневич С. Указ. соч. С. 377, 378.
75. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 155—156.
76. Там же. С. 297-299, 334, 426.
77. Там же. С. 167, 178, 189.
78. Там же. С. 253, 254, 259.
79. Там же. С. 275, 277.
80. Там же. С. 237.
81. Chackiewicz A. Op. cit. S. 121—124.
82. Ibid. S. 130.
83. Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 22. Д. 3021. Л. 33; Gizejowska M.Deportacje obywateli polskicz z ziem północnowschodnich II Rzeczypospolitej w latach 1939—1941 // Studia okupacji sowieckiej (1939—1941). W-wa, 1998. S. 92.
84. РГАСПИ. Ф. 17. On. 22. Д. 3024. Л. 157.
85. Там же.
86. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 375—378.
87. Там же. С. 526, 542-543.
88. Z dziejów okupacji sowieckiej (1939—1941) // Obywatele polscy na kresach polńocno-wschodnich II Rzeczypospolitej pod okupacją sowiecką w latach 1939-1941. W-wa, 1998. S. 96.
89. Максимова Л.А. Условия жизни спецпереселенцев-поляков в Коми АССР в 40-е годы // Польская ссылка в России XIX—XX веков: региональные центры. Казань. 1998. С. 246—251. См. также: Там же. С. 268— 271.
90. Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ). Ф. 9479. Оп. 1. Д. 61. Л. 48; Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 122. Оп. 25. Д. 3. П. 73. Л. 95. См. также: Народное хозяйство СССР 1922—1972. М., 1972; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. М., 1992.
91. Centralny katalog relacji i wspomnień z lat 1939—1945. Т. I—III. Wroclaw— W-wa—Kraków—Gdańsk. 1970, 1974, 1976; Kołpak E. Piętnaście lat tułaczki: 1940—1955, Mielżyńska J. Syberyjskie notatki. Kraków, 1990; Niezgoda-Górska W. Dosyć nam Sybiru, dosyć Kazachstanu. Wrocław, 1994; Woronowicz W. Przypadki XX wieku: 20 lat na Wyspach Sołowieckich i Kołymie 1935—1955. W-wa, 1994; Iwanicki E. Wróg towarzysza Stalina. Wspomnienia z Kazachstanu. 1940—1946. Łódź. 1990 i inne.
92. Кузнецов H. Крутые повороты. М., 1995. С. 209.
93. Raczyński E. W sojuszniczym Londynie. Dziennik ambasadora. 1939—1945. L. 1960. S. 70 i nast.
94. Берия С. Мой отец — Лаврентий Берия. М., 1994. С. 52, 58 и др.; Соколов Б. Истребленные маршалы. Смоленск. 2000. С. 420—421.
95. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 389.
96. Katyn: Dokumenty zbrodni. Т. 2. Zagłada. Marzec-czerwiec 1940. W-wa, 1998. S. 446.
97. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 343.
98. ГВП. Д. 159. Т. 3/39. Л. 109-110.
99. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 597.
100. См.: Armia Krajowa w dokumentach. Т. 1. Londyn, 1970. S. XVII, 11.
101. Katyn: Dokumenty zbrodni. T. 2. S. 76.
102. Siedlecki J. Losy Polaków w ZSSR. 1939-1987. L, 1987. S. 163-164.
103. Armia Krajowa w dokumentach. T. I. S. 195, 251, 252, 283 i in.
Трудный путь к возрождению Польского государства и его армии
Поскольку угроза крупномасштабной войны оставалась неизменной, не столько польский вопрос, который Сталин считал на тот момент решенным, сколько воссоздание и использование польской армии были вполне актуальными проблемами.
Поляки надеялись на помощь союзников в воссоздании государства и армии во Франции, что сталинское руководство отнюдь не устраивало. Об этом свидетельствуют слова, сказанные на совещании писателей еще 10 ноября 1939 г. начальником Управления политической пропаганды Красной Армии Л.З. Мехлисом: «Выпускать их <польских офицеров> нельзя, иначе это будут кадры легионов, формируемых на Западе. Поляки могут развернуть во Франции до 100 тысяч...»
{1}. Чтобы этого не случилось и не возникли проблемы для «дружественной Германии» и с нею, обитатели спецлагерей почти полностью были уничтожены, «перебежчики» получали сроки и обновляли «кадры» ГУЛАГа.
Пока польское правительство об этом ничего определенного не знало, постоянно возвращаясь только к осмыслению сталинской политики в отношении Польши как неспровоцированной агрессии, к оценке наличия или отсутствия состояния войны с СССР.
16 апреля 1940 г. на заседании польского совещательного органа высшего уровня — Рады Народовой во французском Анжере по этому вопросу шла весьма оживленная и длительная дискуссия. Экспозе представил министр иностранных дел А. Залеский, который констатировал, что Польша если не де-юре, то де-факто находится в состоянии войны с Россией и что все польское общество оценило агрессию СССР как очередной раздел Польши и поставило знак равенства между 1 и 17 сентября. Замминистра З. Гралиньский в ответ на вопросы пояснил, что дело решает не формальное объявление войны: «Во всех наших заявлениях мы стоим на позициях, что состояние войны между Польшей и СССР существует», хотя приходится учитывать, что Великобритания и Франция находятся в состоянии нейтралитета с ним
{2}.
Большинство участников дискуссии настаивали на констатации состояния войны с обоими соседями, разделившими страну. Наиболее осторожную, взвешенную линию, с оглядкой на позицию союзников, которые не скрывали, что стремятся урегулировать отношения со Сталиным во имя антигитлеровского фронта и против СССР помогать Польше не будут, занимал премьер-министр генерал В. Сикорский.
Нельзя не отметить, что польские политики в эмиграции формулировали свои оценки в отношении сталинской внешней политики, не имея никакого представления о том, что в разгаре была массовая экстерминация узников трех спецлагерей и в тот самый день, 16 апреля, по наряду из Осташковского лагеря на расстрел было отправлено 346 чел., из Козельского лагеря в тех же целях поступило 439 чел., а в Старобельском лагере были получены списки на отправку 406 чел., отправлено — 260 чел.
{3} Польское руководство не знало, что желающие вступить в польскую армию на Западе получали за это сроки как за враждебную, антисоветскую деятельность.
Сталин ожидал, что, начав 10 мая наступление на западном фронте, Германия завязнет на французской линии Мажино, а это создаст принципиально новую ситуацию — в тот момент оперативного плана войны выработано не было
{4}. Однако события пошли неожиданным как для Сталина, так и для польского народа и правительства образом.
