Также Мосевичу удалось внедриться в тайную конспиративную непартийную организацию «Опус» (в переводе — «Дело»). В нее входили представители народных социалистов, кадетов, групп «Борьба за Россию» и «Крестьянская Россия», а также эсеров, близких к Керенскому. Эта организация занималась тайной переброской эмиссаров и антисоветской литературы в СССР. Благодаря его информации чекистам удалось установить явки эмигрантских организаций в Москве, Львове и других городах.
Дальнейшая судьба Мосевича сложилась трагически. В 1931 году он был неожиданно арестован по обвинению в том, что «…сотрудничая с ОГПУ, работал еще и на разведку Польского Генштаба, а в период своего пребывания в Польше создал провокационную группу из числа польских охранников, от имени которых пытался сблизиться с руководящим центром революционного подполья в Польше, выявил и выдал политической полиции 15 революционно настроенных крестьян». 24 апреля 1931 года Мосевич-Бояров был расстрелян
[675].
В чем же причины ареста и вынесения смертного приговора? Ясно, что обвинения были надуманными. Истинной причиной гибели стало желание Мосевича «…создать контрреволюционную троцкистскую организацию» (из справки по архивно-следственному делу Мосевича-Боярова). И это было так похоже на Николая Андреевича. Вероятно, его уже не устраивала роль обычного советского шпиона, как и в 1925 году, он решил с головой окунуться в очередную авантюру. В частности, имеются материалы о том, что Мосевич установил связи с членами правой оппозиции, организовал антисоветскую группу, в которую вошли друзья его детства. Участники этой группы на своих конспиративных встречах даже обсуждали вопрос о подготовке теракта против Сталина
[676]. Но не получилось, Мосевича и его друзей быстро остановили.
Данные события разворачивались тогда, когда Артузов уже не руководил работой контрразведки. В дальнейшем, в 1937 году в адрес Артура Христиановича звучали обвинения в том, что именно он способствовал внедрению «предателя» Мосевича в агентурную сеть КРО ОГПУ СССР.
Но одной из первостепенных направлений в работе КРО ОГПУ оставалась оперативная разработка «Трест». Артузов и Стырне видели, что операция затягивалась. В среде белой эмиграции уже стали возникать устойчивые подозрения в реальности существования МОЦР. Особо эти настроения усилились после исчезновения Сиднея Рейли в августе 1925 года. Требовалось спешно восстановить в глазах руководителей белой эмиграции былое могущество. С этой целью было организовано освобождение захваченного в 1925 году в СССР агента генерала Врангеля Демидова-Орсини. Ему организовали побег из тюрьмы. Вскоре бывший арестант с триумфом был доставлен за рубеж представителями «Треста»
[677].
Но подозрения в провокационности МОЦР все же оставались. Так, поляки, изучив информацию, полученную от «трестовцев» и сравнив ее с материалами из других агентурных источников, сочли часть ее крайне сомнительной. Например, данные о мобилизационных возможностях советских войск и пропускной способности железных дорог на западе СССР аналитики польской военной разведки посчитали ложными и надуманными
[678].
Настораживала и растущая из года в год беспечность эмиссаров «Треста». Об этом информировал свое руководство военный атташе Польши в Эстонии В.Т. Дриммер. Вот лишь несколько фактов. Во время одной из поездок за кордон Якушев был приглашен на венчание Артамонова с его невестой Александрой Олсуфьевой. Его даже назначили посаженным отцом на свадьбе. Встречи с руководством польской военной разведки Якушев любил проводить в самых неподходящих для этого местах — в дорогих варшавских ресторанах. Как оказалось Александр Александрович являлся «опытным гастроном и ценителем тонких вин». Там же назначались встречи и с Романом Дмовским и другими руководителями польских национал-демократов
[679].
Нарастающие из года в год проблемы затрудняли деятельность Якушева и других агентов КРО ОГПУ. Однако агентура сумела решить практически все задачи, поставленные руководством КРО ОГПУ, а также умело рассеяла зародившиеся у противников МОЦР сомнения и подозрения. Польская, латвийская, финская и эстонская разведки, как и белоэмигрантские центры, продолжили свое сотрудничество с «Трестом».
Но оперативная игра явно затягивалась. Это чувствовали и Артузов, и руководство ОГПУ. Нарастали сомнения и среди главных персон РОВС. Так, в начале 1927 года на совещании в Териоках (Финляндия) А.П. Кутепов заявил «трестовцам», что бесконечное вынужденное ожидание благоприятной для выступления обстановки чрезвычайно вредно отражается на его людях. В РОВС требовали немедленных и активных действий. Складывалось впечатление, что МОЦР уже не в состоянии удерживать всевозрастающее желание монархистов к активной «работе» (совершению терактов и диверсий) в Советском Союзе. Все свидетельствовало, что необходимо принимать решение о завершении операции.
Оперативная разработка «Трест» стала несомненной удачей советской контрразведки. КРО ОГПУ сумел внедрить свою агентуру в белоэмигрантские центры, провести широкую дезинформационную работу среди спецслужб лимитрофных государств. Длительное время сдерживалась активность (главным образом совершение террористических и диверсионных актов) одного из опасных противников большевиков — Российского общевойскового союза. Во время проведения операции сотрудникам КРО ОГПУ удалось задержать более 20 боевиков и террористов РОВС, прибывших из-за рубежа, также была обезврежена попытка посылки диверсионного отряда в Карелию (состоявшего из 200 бывших белых офицеров).
Какие же причины способствовали успеху «Треста»? Одним из факторов, способствующих успеху чекистской комбинации, являлось соперничество, раздирающее, как правый, так и левый фланг русской политической эмиграции, нарастающее разочарование иностранных разведок в реальных оперативных возможностях эмигрантских кругов. Свою роль сыграли малочисленность, слабая теоретическая и практическая подготовка подразделений разведок и контрразведок стран антисоветского блока (главным образом Финляндии, Литвы, Румынии, Латвии и Эстонии). Потенциал спецслужб лимитрофных государств был несопоставим с возможностями (материальными и людскими) советских органов госбезопасности.
Все это в той или иной мере объясняет столь длительное (более пяти лет) существование мифической организации МОЦР и «плодотворное» сотрудничество с ней белоэмигрантских организаций и иностранных разведок.
