В ответном слове Евдокимов выразил свое смущение столь лестными отзывами о себе и заметил, что «…относит их на совместно работавших товарищей, которые, как хорошо организованная машина, главным образом и проделали всю столь колоссальную работу по искоренению контрреволюции бандитизма, он же, являясь только рычагом этой машины, регулировал их работу…»
[326]. И здесь назначенный полпредом ГПУ по Юго-Востоку России (Северо-Кавказскому краю) Евдокимов нисколько не кривил душой — он приложил усилия к тому, чтобы все необходимые узлы этой «чекистской машины» забрать с собой. Вместе с ним в Ростов-на-Дону уезжали: М.П. Фриновский, Ф.Т. Фомин, Э.Я. Грундман, П.С. Долгопятов, Н.Г. Николаев-Журид, В.М. Курский, К.К. Мукке, В.О. Гофицкий, Я.М. Вейншток, А.Г. Абулян и многие другие чекисты.
Северо-Кавказский край раскинулся на огромном пространстве от донских степей до хребта Большого Кавказа и от побережья Каспия до берегов Черного и Азовского морей. В край входили насыщенные оружием Гражданской войны вольнолюбивые казачьи области Дона, Кубани и Терека. Будучи центром белого движения, Юг России притягивал к себе значительные слои «враждебных классов», бежавших сюда и осевших в крупных южных городах — Ростове-на-Дону, Краснодаре, Владикавказе, Новороссийске, Пятигорске, Ставрополе. Многочисленные и недавно образованные национальные республики в крае (две автономные — Северо-Осетинская и Дагестанская) и области (пять автономных — Адыгейско-Черкесская, Ингушская, Кабардино-Балкарская, Карачаевская и Чеченская) с их пестрым составом населения, территориальной чересполосицей, писаными и неписаными законами, традициями кровной мести и абречества, патриархальным укладом жизни и влиянием мусульманского духовенства, делали Северный Кавказ «горячим участком», а чекистскую работу чрезвычайно сложной и опасной.
Что представлял собой Северный Кавказ в 1923 году, легко себе представить по двум эпизодам из страниц газеты «Горская правда» (г. Владикавказ) в месяце ноябре.
18 ноября, рубрика «Происшествия»: «…почтовый поезд № 4 подходил около 10 ч. вечера к ст. Солдатская, где машинист поезда заметил несколько вооруженных всадников, шнырявших на своих лошадях по полотну железной дороги. Машинист, видя, что дело нечистое, дал полный ход вперед, пролетев станцию, после чего по уходившему поезду последовало несколько ружейных выстрелов, посланных бандитами, но, не смущаясь выстрелами, машинист не останавливался и только за семафором остановился, дабы убедиться, не разобран ли путь… Начальник поезда, подоспев к машинисту, посоветовал продолжать путь, после чего поезд прибыл на ст. Прохладная благополучно, где выяснилось, что конная банда численностью около пятидесяти человек, приехав на станцию к поезду, арестовала железнодорожную администрацию, перерезала телеграфные провода и только после неудачного нападения покинула станцию, освободив арестованных, которые, установив связь, сообщили о происшедшем…»
[327].
«Горская правда» от 22 ноября: «Горский отдел ГПУ сообщает, что 20 ноября в борьбе с бандитами убит начальник Горского отдела ГПУ Семен Митрофанович Штыб. Вынос тела состоится сегодня, 22 ноября, в 2 ч. дня из здания Военного госпиталя»
[328].
20 ноября в два часа дня, получив сообщение о том, что чечено-ингушская банда в двадцать верховых напала на предместье Владикавказа, отбила крестьянский скот и уходит с ним в горы, Штыб пустился в погоню с отрядом красноармейцев дивизиона войск ОГПУ. На опушке леса их ждала бандитская засада. Перестрелка с бандитами стала последней в жизни чекиста Штыба
[329]. Гибель начальника такого высокого ранга событие неординарное, от каких уже успели отвыкнуть чекисты центральных губерний Советской России, но здесь, на Северном Кавказе, бурлящем политическим и уголовным бандитизмом, чекисты гибли в схватках без различия чинов и заслуг.
Особо сложной была обстановка в горных районах Чечни, Ингушетии и Дагестана. В Москве и Ростове-на-Дону признавали, что в этих районах «…административно Советская власть отсутствует, милиции нет». Банды, оперирующие в Чечне, Дагестане, Ингушетии и Кабарде, занимались грабежом, порчей и поджогами объектов народного хозяйства (школ, предприятий, административных зданий и т. д.), террором в отношении тех, кто им мешал. Особо привлекала бандитов железная дорога. Они грабили и выводили из строя товарные эшелоны, устраивали крушения пассажирских составов.
С августа 1922 года из-за бандитизма вся Дагестанская АССР находилась на военном положении. Лишь через год республика понизила «категорию опасности», перейдя в состав территорий «неблагополучных по бандитизму».
Не отставал от Махачкалы и Грозный. В Чечне политический и уголовный бандитизм принял самые угрожающие масштабы. Родовая вражда, кровная месть, национальная ненависть и неуважение, стесненные земельные условия, обилие оружия — все это не только консервировало создавшееся в республике сложное положение, но и катализировало развитие ситуации в непредсказуемом направлении.
За четыре месяца до приезда Евдокимова на Северный Кавказ начальник Восточного отдела ПП ГПУ Юго-Востока С.Н. Миронов направил начальнику Восточного отдела ГПУ Я.Х. Петерсу «Докладную записку о Чечне». В ней он приводил краткую характеристику политического состояния Чечни: «Анархия, неудержимый рост шариатских тенденций, подготовка к началу активных действий и отсутствие Соваппаратов на местах»
[330]. Бандитскими центрами в республике считались Гудермесский, Веденский, Шатойский округа, Итум-Калинский район. Так, банда Сайд Гаджи Кагирова из аула Гойты совершала постоянные налеты на Хасав-Юрт, Кизляр и Моздок, другая банда под началом Султан-Хаджи (всего 32 всадника, имея на вооружении три пулемета «Льюис») «оседлала» железную дорогу, грабя все проходящие через Гудермесский округ поезда и эшелоны. В Веденском и Урус-Мартановском округах существовало несколько легальных оружейных рынков, с которых шло снабжение бандитских отрядов, как в самой Чечне, так и в Дагестане, Ингушетии и Кабарде. На этих рынках пехотная винтовка стоила 10 рублей, кавалерийский карабин —12 рублей. Дороже обходились пистолеты и револьверы — «Наган» стоил от 15 до 25 рублей, «Маузер» — 50–70 рублей, боеприпасы же продавались поштучно — винтовочный патрон шел по 35 копеек, револьверный — уже по 50 копеек
[331].
В отношении бандитского «промысла», охватившего районы Северного Кавказа, многие из властей предержащих имели особое мнение. В Махачкале, Грозном, Владикавказе и Ростове-на-Дону полагали, что любые силовые действия «…должны носить осторожный характер, крупных действий не производить». При подавлении отдельных очагов бандитизма предлагалось «…не применять репрессий против спокойных аулов… дабы не давать возможности спровоцировать ответные действия». Такие взгляды находили своих сторонников и в Москве, утверждавших: «Мы сейчас к такой войне не готовы и по политическим, и чисто военным соображениям… Сейчас следует [лишь] принять меры по ограждению железных дорог и границ от разбойничьих набегов»
[332]. Но со временем становилось ясным, нужно что-то делать для «усмирения» Северного Кавказа. Именно поэтому руководителем чекистских органов Северного Кавказа и был назначен Е.Г. Евдокимов.
